Наступление 43–й танковой дивизии на Дубно вместо назначенных командованием фронта 9.00 утра началось только в 14.00. На острие атаки были танки новых типов, Т–34 и КВ. За ними двигались легкие Т–26. Бой длился около 4 часов и завершился выходом советских танкистов к окраинам Дубно. Прорваться в сам городок мешали взорванные немцами мосты. Успех был достигнут ценой потери обоих танков КВ (оба сгорели) и 15 танков Т–26 (из них 4 огнеметных), было убито и ранено 128 человек. С целью развития достигнутых результатов было решено атаковать Дубно с юго-востока, вдоль железной дороги, но в ночь на 27 июня дивизия была вынуждена отступить к Ровно. По оценке противника, 43–й танковой дивизии удалось добиться успеха, но советское командование не сумело его закрепить:
«Русские пытались прорваться повсюду и создавали порой действительно критические ситуации. За короткое время после удара по флангу русским удается перегородить путь к наступлению на Острог. Несмотря на это, советское командование не понимало, что для достижения огромного успеха можно было воспользоваться тем замешательством, которое присутствовало на немецкой стороне» [177] .
С этой оценкой трудно согласиться. Если замешательство и присутствовало в рядах боевой группы 11 танковой дивизии, отошедшей к Дубно, то оно отсутствовало в рядах наступающей южнее Луцка 13 танковой дивизии. Доселе лишь преодолевавшая российское бездорожье 13 танковая проломила оборону частей советских 228–й стрелковой и 40–й танковой дивизий. К вечеру 26 июня отход этих соединений привел к обходу фланга дивизии И. Г. Цибина. Она оказалась под угрозой окружения. Именно это заставило танкистов 43–й танковой дивизии отступить от Дубно, уйти с коммуникаций кампфгруппы Ангерн 11 танковой дивизии, ушедшей на Острог.
У Острога перед несущимся в пустоте авангардом 11 танковой дивизии 61 мотоциклетным батальоном внезапно всплыл Второй стратегический эшелон в составе частей 109–й моторизованной дивизии 5–го механизированного корпуса и 57–й танковой дивизии. Приказ на передислокацию эти соединения 16–й армии Забайкальского военного округа получили почти за месяц до войны, 25 мая 1941 г. В конце мая 109–я моторизованная дивизия, дислоцировавшаяся в Хараноре, в обстановке жесткой секретности убыла на запад. Части ехали в закрытых теплушках, бронетехника на платформах была укрыта деревянными щитами. Первые эшелоны со штабом дивизии, подразделениями 381–го мотострелкового полка, частью подразделений 602–го мотострелкового полка и некоторыми другими частями дивизии 18 июня 1941 г. выгрузились на станции Бердичев. Разместилась прибывающая дивизия в 10 км от станции, в Скруглевских лагерях. В связи с кризисной обстановкой, сложившейся на Западном фронте, 26 июня 1941 г. поступил приказ, перенацеливавший 16–ю армию в район Орша — Смоленск. Дивизия по приказу командарма–16 генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина начала 120–километровый марш к станции Шепетовка, где должна была погрузиться в железнодорожные эшелоны и отправиться в Белоруссию. Прорыв 11 танковой дивизии в направлении Острога во второй половине дня 26 июня потребовал экстренных мер противодействия. М. Ф. Лукин на свой страх и риск снял части 109–й моторизованной дивизии с погрузки и направил их навстречу немцам. Для этого требовалась немалая решительность, ведь первоначально появление немцев в районе Острога было расценено как выброска воздушного десанта. Первым достиг Острога и завязал бой 173–й разведывательный батальон майора Юлборисова. Разведбатальон первым вошел в Острог и занял в городе оборону. Однако вскоре в город ворвались мотоциклисты 61 мотоциклетного батальона и выбили разведчиков Юлборисова из города, а затем успешно отразили их контратаки. В 2 часа дня из Шепетовки в направлении Острога выдвинулся 114–й танковый полк 57–й танковой дивизии, оснащенный танками Т–26. Вечером 26 июня он уже был в Остроге. В ночь на 27 июня, совершив 45–километровый марш из Шепетовки, к Острогу прибыл 381–й мотострелковый полк А. И. Подопригоры. Позднее к городу подтянулись остальные части 109–й дивизии, не успевшие отправиться в Оршу, — 2–й батальон 602–го мотострелкового полка и несколько танков 16–го танкового полка. Основная масса подразделений 602–го и 16–го полков успела погрузиться и уже находилась в пути, вернуть их возможности не было. Вечером и ночью разрозненные части, получившие впоследствии название группа Лукина, и кампфгруппа Ангерн 11 танковой дивизии подтягивались к Острогу, готовясь вступить в бой с рассветом 27 июня. Несмотря на выход своего вчерашнего противника, 11 танковой дивизии, к Острогу, 8–й и 15–й механизированные корпуса 26 июня должны были наступать в тех же направлениях, что и два дня назад. Командование фронта в боевом приказе № 0016 поставило им те же задачи, что и в приказе № 0015 от 24 июня. Между тем главным фактором боев на южном фасе вбитого в оборону Юго-Западного фронта выступа стало изменение соотношения сил. Подтянувшиеся с запада пехотные и танковые соединения могли не только эффективно сдерживать наступление мехкорпусов Юго-Западного фронта, но и переходить в атаку. Постановка вчерашних задач мехкорпусам означала удары по свежим соединениям противника, опирающимся на подготовленную за прошедшие дни оборону. Более того, немецкие танковые и пехотные соединения могли наносить упреждающие удары, разрушая планы контрударов в зародыше. Вследствие этого части 15–го механизированного корпуса вместо наступления вынуждены были отбивать атаки немецких танков, которые пытались обтекать фланги 10–й и 37–й танковых дивизий. Просачивание немцев на флангах вынуждало проводить частные контратаки. Так, контратака частей 10–й танковой дивизии напоролась на сильную противотанковую оборону и привела к потере 4 танков КВ и 7 танков БТ–7. Только небольшая часть 10–й танковой дивизии оказалась не вовлеченной в сковывающие стычки со все прибывающими немецкими частями. Попетляв безрезультатно по дорогам до Брод и обратно, 19–й танковый полк 10–й танковой дивизии рвался в бой. И в 10 часов утра, по личной инициативе командира полка подполковника Пролеева, была организована атака в районе высот юго-восточнее Радзехова. Однако немцы построили плотную противотанковую оборону, и полк был встречен организованным огнем орудий различных калибров, включая поставленные на прямую наводку тяжелые гаубицы. [169] В результате полк потерял 9 танков КВ и 5 танков БТ–7. Один из участников этого боя, командир 1–го батальона капитан З. К. Слюсаренко, описывал его так:
«Вражеские снаряды пробить нашу броню не могут, но разбивают гусеницы, сносят башни. Загорается КВ слева от меня. В небо над ним взметнулся султан дыма с огненной тонкой, как жало, сердцевиной. „Ковальчук горит!“ — екнуло сердце. Помочь этому экипажу никак не могу: со мной несутся вперед двенадцать машин. Еще один КВ остановился: снаряд сорвал с него башню. Танки КВ были очень сильными машинами, а вот скорости и поворотливости им явно не хватало» [178] .
«Неуязвимость» танков КВ в 1941 г. была достаточно условной. Есть немало примеров, когда КВ выходили из боя с сотнями пробоин. Но отнюдь не меньше примеров, когда, как в вышеописанной атаке 19–го танкового полка, тяжелые танки Кировского завода выбивались целыми подразделениями в одной атаке. Сами по себе сильное бронирование и мощное орудие не являются гарантией успехов. Средства, которыми вели бой армии Второй мировой войны, позволяли им перемалывать и КВ в 1941 г., и «Тигры» в 1943 г. Корпусные, зенитные орудия могли уничтожить тяжелые танки, даже если они были не по зубам противотанковой артиллерии полков и дивизий.