— У нас не получалось иначе. Если начинали готовить учеников со смешанными «искрами» — выходило лишь жалкое подобие носителя Дара. Они ничего не умели. Существовали три-четыре года. И гибли.
— Почему?
— Звезда Хары! Если бы мы только знали! Проказа с Леем в свое время головы сломали, но так и не нашли разгадку. Именно поэтому приходилось сначала учить темной «искре», и лишь когда Избранный добьется успехов — пытаться дать светлую. Но время бывало уже упущено. Нужного результата мы так и не добились. Когда слишком много тьмы, она пожирает свет.
— Юми! — негромко позвал я.
Вейя тут же выглянул из фургона.
— Покопайся, если не сложно, в том барахле, что мы взяли из особняка. Может, там найдутся перчатки для Роны?
— Вот так, собака! — согласился Юми и юркнул обратно.
Ходящая благодарно кивнула.
— Но тогда как же получилось, что Гиноре удалось выучить Лаэн? — не отставал Шен.
— Я понятия не имею. Возможно, она знала тайну, как одновременно разжечь и поддерживать сразу две разные «искры». Или Рыжая просто не имела того изъяна, что есть в нас.
— Какого изъяна?
— Тальки говорила, что темная «искра» меняет носителя и лишает… разных вещей. Возможно, нас она лишила умения учить других.
— Но ты учишь меня.
— Пытаюсь. Ты не слишком-то обучаем. — Тиф не смогла упустить возможности задеть его. — И потом, я делаю это не с самого первого дня. Твои «искры» горят без моего участия. Вот если бы я начала учить Рону…
— Никогда! — отрезала Ходящая, зло сжав кулаки.
Шен успокаивающе положил свою ладонь поверх руки девушки.
— Вот тогда бы у меня и у нее возникла масса проблем, — и бровью не поведя, продолжила Тиа. — Потому что в девочке нет ни капли тьмы. Она светла и невинна, как белоснежная овечка.
Появился радостный Юми и протянул Ходящей варежки из белой овечьей шерсти. Тиф хохотнула, Рона оставила это без внимания и от души поблагодарила вейю. Тот довольно заверещал про собаку.
— Гбабак все еще не вернулся, — в общем-то ни к кому не обращаясь, произнес Шен, решив поскорее сменить тему.
— Впереди деревня, — сообщила Тиф, привстав на стременах.
И она оказалась права. Довольно большое поселение расположилось рядом с сосновым бором, который потянулся по правую руку от дороги.
— Заедем? — обрадовался Целитель.
— Вот так, собака! — Юми уже был на крыше фургона.
— Разумеется, — сказал я. — Лошадям нужна еда. А нам новости. Бери поводья.
Тиф подстегнула Сонную и выехала вперед.
— Зачем лук? — спросил у меня Шен, заметив, что я вытащил оружие.
— На всякий случай.
— Ждешь беды?
Я не успел ответить.
— Вот так, собака! — Юми подпрыгнул на крыше, привлекая наше внимание. — Собака! Собака!
— Похоже, он что-то увидел.
— И не он один, — сплюнул я, наблюдая, как Тиф разворачивает лошадь.
— Висельники! — крикнула она. — Двое. И еще двое зарублены. На дороге.
Шен и Рона встревоженно переглянулись.
— А это что за придурки? — Тиф увидела выходящих на тракт людей.
— Военные, но на набаторцев не похожи. Кажется, наши, — неуверенно ответил ей Шен.
— Наши, — подтвердил я, не чувствуя, впрочем, большой радости от осознания этого факта и жалея, что Гбабак ушел так не вовремя. — Готовь свой Дар, Проклятая. Да и ты, малыш, не спи.
— С чего бы нам их бояться? — тихо спросила Рона, стягивая варежки.
— Потому что перед тобой дезертиры и мародеры, — ответил я. — Они опасны.
Я успел повидать таких господ еще во времена Сандонской войны. Свора, некогда бывшая какой-то нерегулярной частью из отдаленного гарнизона и теперь сорвавшаяся с привязи. Такие хорошенько веселятся, прежде чем разбежаться в разные стороны. И обычно тем, кто оказывается у них на пути, не везет. Ребятам терять уже нечего. Они преступники, и если их поймают, то без разговоров повесят на ближайшей осине. Так почему бы вначале не повесить других?
Я насчитал семерых, из деревни подтягивались еще люди. И у всех было оружие.
— Сколько мрази, и как близко от Радужной долины. Ходящие из рук вон плохо ведут дела, — презрительно усмехнулась Тиф.
Кажется, она находила ситуацию очень забавной.
Я натянул поводья, остановив лошадей ярдах в восьми от «встречающих».
— Кто такие? — спросил самый здоровый, как видно, вожак шайки.
Он небрежно удерживал лежащий на плече страшный двуручник.
— Путешественники.
— А тут что надо?
— Лошадям корма хотели купить.
У троих были арбалеты.
— Не продаем. Своих нечем кормить. Что в телеге?
— Вещи.
— Проверим.
Он подал знак, и трое воинов направились к нам. Я, надеясь на магов, спрыгнул с козел, уже наложив на лук тетиву. Это заставило их остановиться. Арбалеты тут же направились на меня.
— Не глупи, парень, — улыбнулся командир. Я для него угрозы не представлял. Один лучник против дюжины на таком расстоянии не воин. — Бери пример со своих друзей.
— Деревня ваша. Фургон наш, — глядя ему в глаза, предложил я. — Вам хватит для веселья. А мы поедем своей дорогой.
— Не пойдет, — гаденько улыбнулся он.
Вот тут это и случилось. Тиф, потеряв терпение, жахнула по толпе, одним щелчком пальцев уничтожив троицу стрелков и еще двух солдат. Земля вздрогнула, лошади едва не взбесились. Люди начали орать. Кто-то бросился прочь, кто-то, наоборот, на нас.
Я снял ближайшего солдата, хладнокровно потянулся за второй стрелой, и тут в дело вступил Шен. По убегающим хлестнуло светом. Тиф, спрыгнув с неуправляемой лошади, довершила разгром. Четверка уцелевших бросилась в кусты, но двоих достала внезапно очнувшаяся Рона. Люди затряслись, по ним пробежали цепочки молний и обугленные тела, упав на землю, рассыпались мелким углем.
— Двое ушли! — крикнул я, оглохнув от грохота.
Где-то в подлеске раздались вскрики, затем захрустели ветки, и появился Гбабак, держа в каждой лапе по мертвецу.
— Плохо бегать. Простить, что опоздать. Хороший бой.
Ну да. Хороший. Двенадцать трупов за неполные тридцать ун.
— Я начинаю видеть преимущество путешествий с носителями Дара, — произнес я, чтобы хоть что-то сказать.
Тиф понимающе усмехнулась, Рона, наоборот, нахмурилась:
— Это земля Башни! Мерзавцы не заслуживали ничего иного.