— Да. Когда возилась с Шеном. И после. Специально для него.
— Я уже пробовал сделать, как она, — пожал плечами Целитель. — Но плетение не срабатывает.
— Озвучь его, — попросила Проклятая.
— Северная звезда с востока, на две ладони выше горизонта, связать с восточным ветром в три силы. Два узла отбива… у начального конца, контроль в землю, держать «искру» на три. Сместить через две уны на восемь… — Он сбился и тут же, закрыв глаза, торопливо продолжил: — …и поднять до четырех. Кажется, так.
— Нет. Ты не сказал концовку, — возразила Дочь Ночи. — Вплести Морскую волну в пятнадцатую связку.
— Верно! — оживился он, вскочив на ноги. — Вот почему у меня не получилось. Давай…
— Остынь! — перебила его Тиа. — Думаешь, я не пробовала? Это известная структура плетения для восстановления темных «искр». В ней должно быть что-то еще, чтобы уравнивать потенциал света и тьмы. А что — знали лишь Тальки да Гинора. Это всегда было секретом.
— Были еще слова в той ерунде, что вы сейчас произносили. Я прекрасно это помню, — задумчиво протянул я.
— Это не ерунда. Стандартная схема плетения, когда один росчерк можно заменить набором символов, что мы сейчас тебе и продемонстрировали. Ты помнишь то, чего не знаем мы?
Я посмотрел на бледную Рону:
— Нет.
— Тогда мы не сможем ей помочь, — вздохнула Тиф. — Разумеется, если ты не припомнишь концовку плетения. Или не нарисуешь его.
— Лаэн не рисовала узоры. Только говорила.
— Жаль. Ничего не получится, пока не будет полной картины.
— Постарайся вспомнить, — умоляюще попросил меня Шен.
— Мне надо подумать.
— Только быстрее. У нее почти не осталось времени, — напомнила Проклятая.
Я не спал и как заведенный скороговоркой бормотал одни и те же слова. К утру мне казалось, словно я всю ночь таскал на своих плечах мешки в порту. И никакого результата.
Целитель, изнуренный еще больше, чем я, обессиленно сидел возле шалаша, но меня не дергал. Понимал, что это бесполезно. Тиф была рядом с Ходящей постоянно, лишь единожды за ночь выбралась на воздух и о чем-то беседовала с малышом, задумчиво поглядывая на меня.
Когда солнце позолотило вершины и я уже почти сдался, меня вдруг озарило — словно кто-то шепнул в ухо недостающие слова. Вскочив, я бросился к Шену. Тот поднял на меня красные глаза и, увидев мою сияющую рожу, вскочил:
— Что?!
Его лицо светилось надеждой, и я четко произнес:
— …сделать звезду в восемь концов, проведя ее через Дом Силы в Дом Любви. Кажется, так.
— Как она? — спросил я у Тиф, когда вновь наступила ночь и не спавшая все это время Проклятая обессиленно села рядом со мной.
— Ты продолжаешь меня удивлять, — цокнула языком Проклятая. — Ты хуже сдисской шкатулки. Даже не двойное, а тройное дно.
Она задумчиво вытянула губы трубочкой:
— Рона живее всех живых. Все еще слаба, постоянно спит, но это ей только на пользу. Шен теперь справится. Знаешь, Серый, порой мне кажется, что эта девушка — самая удачливая Ходящая за последние пять веков. Избежать лап Тальки и Аленари, остаться целой после перековки и выжить после Перерождения. Она, словно кошка, — обладает кучей жизней. Почти как я.
Я протянул Проклятой кружку с кипятком. Та благодарно кивнула и продолжила:
— Наша юная девочка оказалась не такой уж закрепощенной и косной, как я считала. И умной к тому же. Быстро поняла, что на одном свете далеко не проскачешь. Хорошо, что учить ее начал Шен, а не я. Моя суть могла бы ее извратить. Конечно, тяжело это признавать, в первую очередь перед самой собой, но от наших учеников было мало толку. Целителя учила твоя жена, и, судя по всему, в ней не было изъяна, который скрыт в других носителях обоих «искр». Не знаю, как у Гиноры это получилось.
Я услышал шаги, и к нам подошел Шен.
— Спасибо, — проникновенно поблагодарил он.
— Я здесь ни при чем, малыш. Если бы тогда Лаэн не повторяла это несколько раз…
— Я тебе очень обязан.
И прежде, чем я успел что-то ответить, Целитель ушел.
Мы оставили лагерь только через три дня, когда Рона набралась достаточно сил, чтобы выдерживать дневные переходы.
Снег с дождем шел уже второй день. Каменистые тропы оплыли и стали смертельно опасными. Мы ползли со скоростью панцирной пехоты и мерзли как проклятые. На холод не обращал внимания лишь привычный к морозам Га-нор и обогревающая себя «искрой» Тиф.
Путешествовать по Катугским горам в последний месяц осени — хуже не придумаешь. В Бездне и то уютнее, а здесь нашими спутниками стали постоянный ветер, холод, грязь и туман. Он то поднимался из речных ущелий, то опускался на горы сизыми тучами. Влага пропитывала одежду, касалась кожи, пробирала до костей. Почти все кашляли и чихали. Шену то и дело приходилось применять Дар, чтобы избавить нас от простуды, и это каждый раз делало его слабее.
Предгорья давно остались позади. Мы вступили во Внешний предел Катугских гор. Места пустые, дикие и не слишком дружелюбные к путникам. Суровая природа, хищники, отвратительная погода и еще более отвратительные тропы. Даже перевалы, считающиеся, к примеру, в Самшитовых горах низкими до невозможности и достаточно пологими, чтобы не думать о них — здесь становились серьезным препятствием. Все понимали, что если у нас не получится пройти торной дорогой у Лестницы — лошадей придется бросить. На большой высоте, по каменистым, обрывистым тропам животные не пройдут.
С каждым днем продвижения на север мне все больше и больше становилось понятно, что авантюра «перебраться через горы» заведомо обречена на провал.
Наверху уже должен лежать снег, и продираться через ледяные перевалы сродни самоубийству, особенно если Га-нор поведет нас через высокогорные пики, на которые летом-то забраться непросто. Погода там могла меняться каждую уну, врата в Бездну открывались за каждым булыжником. Зазеваешься — и ты уже там.
Я высказал свои мысли сыну Ирбиса. Северянин кивнул соглашаясь.
— Разумеется, ты прав. — Его протяжное «р-р-р» звучало словно перекаты горной реки. — Мы теряем слишком много времени на бездорожье. И не успеем пройти перевал до начала снегопадов. Если дорога станет совсем непроходима, нам придется вернуться.
— Вернуться, лопни твоя жаба! — Лук огорченно покачал головой. — Куда?!
Га-нор не стал отвечать на этот бессмысленный вопрос и указал на восток — в туманную мглу, где за дождем и снегом должны были находиться горы.
— Лестница за тем хребтом. От четырех с половиной до восьми дней пути. Нам остается положиться на Уга.
— Вот так, собака! — Вейя жался к Роне и мелко дрожал.
Шерсть у парня была не приспособлена для зимних прогулок.