– Пан Збигнев, прошу в дом, – кланялась Сара. – Такое известие непременно надо отметить. Прошу вас, пан Збигнев… – Сара поймала за руку Сему, шепнула ему: – Беги позови ребе, скорее…
Мальчик кивнул и опрометью бросился бежать по тропинке, ведущей из сада.
Посреди стола красовался жареный гусь, разрезанный на куски, а вокруг него блюда с разными закусками
– Смотри, ребе, жена выставила все, что копили к празднику, – неодобрительно сказал Григорий.
– А сегодня разве не праздник? – засмеялась Сара. – Сегодня мой самый большой праздник!
– Муж умен умом жены, – глубокомысленно изрек раввин. – Сегодня и верно для вас большой праздник, ибо исполнилась одна из заповедей Моисея и дети стали кормить родителей своих…
Григорий взял зеленый штоф с водкой, принялся разливать ее по граненым лафитничкам. Потом сказал повеселевшим голосом:
– И то верно! Надо же, десять рублей! До сих пор не верится, ребе.
Варшава, 1913 год
Волик сидел в кабинете за письменным столом и читал толстую книгу, время от времени делая карандашом пометки на полях, а потом принимался выписывать в блокнот отдельные строчки. Старинные часы мелодично пробили шесть, и в кабинет вошел доктор Абель с подносом в руках.
– Хватит читать! Пора передохнуть! – Он составил с подноса на маленький столик у кожаного дивана серебряный кофейник, молочник, чашки для кофе, сахарницу и вазочки с печеньем и орехами.
Волик за столом сладко потянулся.
– Что читал? – спросил Абель, наливая в чашки горячий кофе.
– Доктора Фрейда…
– Неужели что-то понимаешь?
– Кое-что неясно, но… в общем понимаю…
– Смог бы ты такому человеку, как Фрейд, что-либо приказать сделать?
. – Не знаю… не уверен… Но если сильно напрячься, то, думаю, да…
– Боже мой, сколько сомнений. А ты очень напрягаешься, когда отгадываешь чье-то желание? – спросил доктор Абель. – Давай попробуем. Дай-ка руку, буду считать пульс… Ну, давай. Я кое-что загадал. Отгадывай. – Доктор сел рядом с Воликом, взял его руку, нащупал пульс. – Ну что, отгадываешь?
– Да… пытаюсь… – Волик сосредоточенно смотрел в пространство.
– Что я загадал? Учти, я загадал нечто сложное.
– Я это уже понял.
– Пульс учащается… на лбу у тебя испарина… – Доктор пальцами прикоснулся ко лбу Волика.
– Я знаю, что вы загадали, – сказал Волик.
– Ну-ну, давай…
Доктор отпустил руку подростка, и тот встал, не спеша прошел к стеллажу с книгами, пробежался глазами по корешкам, отыскивая нужное название, и уверенно взял толстый том «Адам Мицкевич. Избранное».
– Эта? – Волик повернулся к доктору.
– Перший класс! – прищелкнул пальцами доктор Абель. – Молодец, пан Мессинг! А попробуем более сложный вариант. Садись.
Волик присел на диван. Доктор отошел в угол кабинета, подумал секунду и сказал:
– Я готов.
– Я тоже, – улыбнулся Волик.
Он встал, прошел к стеллажу с книгами, поискал глазами и уверенно взял тонкую книжку с золотым тиснением «Восстание Костюшко». Мальчик открыл книгу и взглянул на Абеля:
– Пятьдесят седьмая страница, девятнадцатая строчка сверху, правильно?
Перший класс! – вновь восхищенно произнес Абель, прищелкнул пальцами и возбужденно заходил по кабинету. – Теперь давай посложнее вариант попробуем. Я, конечно, понимаю, ты меня давно знаешь, и потом я – врач… я занимаюсь телепатией, и поэтому мне внушить что-либо будет особенно трудно, но ты попробуй… Или уже пробовал? – Абель остановился и пытливо взглянул на Волика. – Или уже пробовал? Ну, говори, говори, я по твоей хитрой роже вижу, что пробовал.
– Сознательно – никогда, но вот… бессознательно… Я ехал в Варшаву без билета. И тут контролер. Я перепугался до смерти, просто душа в пятки ушла. Он спрашивает : «Билет», а я трясусь весь от страха и протягиваю ему клочок газеты. Он этот клочок компостером пробил, мне вернул и говорит: «Чего ты под лавкой прячешься? Вон место свободное, садись». И ушел…
– Замечательно! – улыбнулся доктор Абель и потер руки. – Перший класс! К черту эти кунсткамеры, восковые фигуры, хрустальные гробы! Ну-ка, попробуем, пан Мессинг! Вы мне что-то приказываете, а я выполняю. Идет?
– Не знаю, получится ли… – смущенно улыбнулся Волик.
– Давай, давай. Только что-нибудь погрубее. Я человек туповатый, тонких мыслей не улавливаю.
Волик сосредоточился, потом взглянул на Абеля большими черными глазами, которые, казалось, стали еще больше, и в глубине их гасли и вспыхивали искры.
– Готово…-тихо сказал он.
Доктор Абель некоторое время стоял неподвижно, потом закрыл глаза, открыл их снова и медленно пошел к двери. Волик остался на месте, глядя ему в спину.
Доктор вышел в коридор, прошел до двери, открыл ее и вошел в столовую, огляделся, затем двинулся к столу, накрытому белой накрахмаленной скатертью, на котором стоял никелированный прибор с солонкой и перечницей, подумал, взял солонку и вышел из столовой.
– Ты приказал мне принести это? – спросил Абель, входя в кабинет.
– Это солонка?
– Солонка… – пожал плечами доктор.
– Плохо, – вздохнул Волик. – Я просил вас принести перечницу..
– Я же говорил – попроще, погрубее, – усмехнулся доктор. – Я тонких мыслей не улавливаю… Брось, Волик, все отлично! Просто я бессознательно сильно защищался. А может, и сознательно – в знак подсознательного протеста.
– Все равно, получается, результат не чистый. Я же просил вас принести перечницу, а вы принесли солонку.
– Да они же одинаковой формы, и крышечки одинаковые, обе хрустальные! – возразил доктор. – Ну хорошо, предположим, не совсем чисто… но это ноль целых три десятых процента неточности! Это такая мизерная неточность!
– И все-таки неточность, – упорствовал Волик, и теперь он выглядел не беззащитным подростком, а решительным, непреклонным ученым. – Вы не против, если мы попробуем еще раз?
– Извольте, пан Мессинг, готов до бесконечности, – вскинул руки Абель. – Приказывайте…
И вновь Волик уставился на доктора расширившимися черными большущими глазами.
– Готово…
Абель закрыл глаза, подумал и снова медленно пошел из кабинета, открыл дверь, вышел. Волик напряженно смотрел ему в спину.
Доктор вышел в коридор, постоял секунду, оглядываясь, и направился в прихожую. Остановился перед вешалкой, отделил от висящей одежды светлый плащ, достал из кармана перчатки, некоторое время думал, глядя на них, затем положил правую обратно в карман плаща и с левой перчаткой вернулся в кабинет.