На несколько секунд воцарилась мертвая тишина. Потом офицер решил ретироваться, собрав все достоинство, которое только смог в себе найти. Выйдя из пределов слышимости, он расхохотался. И не он один. Его примеру последовал весь корабль, когда об инциденте стало известно.
Пленники «Шеера» снова вышли на палубу поразмяться. Прошлую партию пленных передали на «Нордмарк» и «Дюкезу». Экипаж немецкого крейсера уже начал различать представителей разных национальностей по их поведению. Пленные представляли собой интересный объект для изучения. Британцы, как правило, мерили шагами палубу, словно звери в клетке, тоскуя по потерянной свободе. Даже находясь в плену, они нисколько не утрачивали национальной гордости и уверенности, казалось, что кроме их соотечественников для них никто не существует. Ко всем остальным они относились подозрительно и сдержанно. Британцы никогда не отличались болтливостью, и, хотя при других обстоятельствах из них могли бы выйти отличные спутники, теперь они были еще более нелюдимы и неразговорчивы, чем всегда, а некоторые из них словно бы разучились говорить что-либо, кроме односложных слов.
Голландцы были другие, намного флегматичнее. В отличие от поджарых и жилистых англичан они имели склонность к полноте. Голландцы не шагали взад-вперед по палубе. Они чаще сидели на одном месте или стояли, опершись на что-нибудь, и дышали свежим воздухом. Даже в их трубках сказывались некоторые черты национального характера. Когда англичанин закуривал трубку, а это бывало нередко, обычно она агрессивно торчала между его зубов почти под прямым углом. Трубка голландца мирным изгибом спускалась вниз.
Норвежцы отличались от всех остальных. Они тоже не ходили по палубе, но стояли, как памятники, и глядели на море. По большей части это были здоровые, широкоплечие парни со светлыми волосами и голубыми глазами, и даже теперь было нетрудно узнать в них тех великанов, о которых писали Тацит и Цезарь.
Когда пленных уводили вниз, за этим всегда следовал один и тот же эпилог. Сначала появлялся моряк с шезлонгом в руках, который он аккуратно ставил на солнце в каком-нибудь защищенном от ветра уголке. Потом на палубу выходил бывший секретарь Ганди, поддерживаемый двумя матросами, и удобно устраивался в шезлонге, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Так распорядился капитан, чтобы держать британцев и индийцев по отдельности. Индиец был твердо убежден, что война освободит его страну от британского владычества, и Кранке с интересом разговаривал с ним, ибо индиец был весьма умен, начитан и эрудирован. Однако Кранке старался не делать никаких практических выводов из его речей, поскольку любому европейцу, и уж тем более такому прямолинейному морскому волку, как капитан «Адмирала Шеера», трудновато вникнуть в образ мыслей индуиста из высокой касты.
«Шеер» вновь прибыл в тайное место встречи «Андалусия». Там уже ждали его «Нордмарк» и «Дюкеза», а «Сандефьорд» задерживался из-за своей низкой скорости. «Шеер», как обычно, пополнил запасы жидкого топлива и продовольствия, Кранке пользовался любой возможностью, чтобы сделать это, так как полностью отдавал себе отчет в том, что может остаться без своего корабля снабжения. После дозаправки встал вопрос о новой зоне операций. Помимо «Шеера», в Южной Атлантике также рейдерствовал вспомогательный крейсер «Тор», а с севера к ним приближался вспомогательный крейсер «Корморан». Вспомогательный крейсер «Пингвин» по-прежнему находился в антарктических водах вместе с захваченной китобойной флотилией, но вскоре должен был прибыть в «Андалусию», чтобы забрать призовые команды, которые должны будут доставить трофеи в Германию. Ввиду этого «Пингвин», по всей вероятности, пробудет в Южной Атлантике не меньше четырех недель. В Индийском океане действовал только вспомогательный крейсер «Атлантис».
Согласно сообщению, полученному из военно-морского оперативного командования, линейные крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», а также тяжелый крейсер «Хиппер» вскоре начнут операцию в Северной и Центральной Атлантике. Таким образом, учитывая все обстоятельства, Кранке решил, что лучше всего будет внезапно нагрянуть в Индийский океан, чтобы создать там такой же хаос, как в Атлантике, дезорганизовать судоходство, заставить британцев рассредоточить силы и внести беспорядок в стратегические планы противника.
Корабль снабжения «Нордмарк» мог оставаться в Южной Атлантике до тех пор, пока «Шеер» не вернется в марте, когда, вероятно, он получит приказ возвращаться в родные воды. Тогда «Шеер» заправится и пополнит запасы продовольствия для обратного пути. Поэтому, как только трофейный корабль «Сандефьорд» отправится в контролируемый Германией порт, «Шеер» двинется в Индийский океан. Об этих своих намерениях Кранке информировал командование. Оно выразило полное согласие с его планом и дало Кранке указание рейдерствовать в южных районах, тогда как Рогге, капитан вспомогательного крейсера «Атлантис», получил приказ действовать на севере.
Инженер-командир Эве решил, что, пока «Шеер» стоит в «Андалусии», нужно воспользоваться случаем и послать водолаза осмотреть подводную часть руля. На палубе установили компрессор, водолаз в своем громоздком костюме и пучеглазом скафандре перелез через борт и спустился по лестнице к рулю. Сквозь слой прозрачной воды за всеми его движениями следила группа заинтересованных зрителей, свободных от работы и не нашедших себе занятия получше. Кранке знал, что много лет назад, когда корабли российского Балтийского флота совершали кругосветное путешествие навстречу японскому, там тоже отправили водолазов под воду для какого-то внешнего ремонта, и они погибли, подвергнувшись нападению акул. Кранке посчитал, что акульи привычки едва ли сильно изменились по прошествии времени, и, чтобы с его водолазом не случилось ничего подобного, с двух сторон на корме он поставил метких стрелков с ружьями и боевыми патронами общего назначения, чтобы те в случае появления акул не дали случиться несчастью. К счастью, предосторожность оказалась излишней, и никакие обитатели подводного мира не помешали водолазу выполнить свою работу и благополучно вернуться на корабль.
Призовой корабль «Сандефьорд» прибыл на место встречи с пунктуальностью океанского лайнера, и Кранке отправил на него рабочую бригаду, чтобы как можно лучше подготовить помещение для пленников, устроить отдельные умывальни и туалеты и расширить камбуз, чтобы можно было готовить и для немецкой призовой команды, и для пленных. Как на «Сторстаде», так и на «Сандефьорде» немецкие моряки и пленные должны были питаться одинаково. Так было заведено на всех немецких вспомогательных крейсерах, и это считалось чем-то само собой разумеющимся. Поэтому едва ли стоило упоминать об этом сейчас, но после войны кое-кто начал утверждать противоположное, и эти утверждения должны быть опровергнуты.
Когда после прибытия «Сандефьорда» пленных выпустили прогуляться на палубе «Шеера», один из них чуть не запрыгал от радости при виде корабля. Оказалось, что это капитан судна. Он чуть не спятил от счастья, увидев свой корабль на плаву. Только моряк может понять, что значит корабль не только для капитана, но и для экипажа. Капитан был так тронут при виде целого и невредимого корабля, что захотел обратиться к офицеру-наблюдателю, которым оказался начальник связи Войчеховски-Эмден, отвечавший за все радиоприемы и радиопередачи, радиоперехват и другие средства связи, а кроме того, лингвист, как требовала его работа.