Только парусный мастер сказал:
— Привидение стучит.
Дверь распахнулась. Чипс качнулся вперед, сделал несколько неуверенных шагов и рухнул на палубу. За ним вбежал Франц Болер с криком:
— Цепь правого борта лопнула.
Мы столпились вокруг Чипса. Кто-то встал на колени и пытался поднять его голову. Я протер его лоб. Его волосы поседели.
— Цепь лопнула, ее звенья врезались в борт, — задыхаясь, говорил Болер. — Три звена прошли рядом с головой Чипса… Все три застряли в борту. Смотрите! Он же совсем седой!
— Приготовить ракеты! Сигнал бедствия! — приказал с мостика капитан.
Нас охватила паника. Сигнал бедствия! Это конец.
«Гамбург» снова повернулся боком к шторму и дрейфовал к берегу. Не было никакой возможности управлять им. Он двигался беспомощно по воле волн и ветра, как кусок дерева.
По всему кораблю раздался треск, потом снова. Мы тонули во второй раз. Был вывешен сигнал бедствия, ракеты вспыхивали высоко над оборванными парусами. С мостика новый приказ:
— Подготовить лодки, команде взять документы.
Мы побежали в кубрики. Остановившись, Йонас схватил меня за руку и показал на люк.
— Крысы, — прошептал он. Волной разбило крышку люка, и оттуда катились огромные жирные создания с острыми мордами и длинными хвостами. Настоящий адский выводок. — Посмотри на этих чертовых крыс, — повторил Йонас.
Это был сигнал. Болер, Йонас и Флейдерер налетели на животных с криками ярости и погнали их по палубе пинками и прутьями. Сдерживаемая ярость последних дней и ночей нашла выход в бешеной бессмысленной погоне. Мы гоняли крыс как одержимые.
Темнело. С приливом волны все больше разбивали корабль. Флейдерер ударил крысу деревяшкой, схватил ее за хвост и поднял. Она не умерла и визжала почти человеческим голосом. Продолжая визжать и царапаться, она пыталась освободиться, пока он не выкинул ее за борт.
— Сколько воды в корабле? — закричал капитан.
Через некоторое время ему ответили:
— Впереди четыре фута, в середине четыре с половиной.
Вскоре после пяти часов подошел спасательный катер и взял нас на борт. Старый Козел сел на нос. Лицо его было бледным, как воск, губы сжаты, он смотрел на обломки «Гамбурга», держа корабельный хронометр между колен.
Была ночь, когда мы добрались до Дублина. Нас провезли по темным улицам и разместили в общежитии Армии спасения. Ликера не было, только чай и сандвичи. Люди из Армии спасения запели гимн, нам предложили присоединиться. Слов мы не знали, но мелодия была похожа на наши песни. И мы запели со сжатыми руками:
Видел ли ты наш старый корабль? Хо-хо-хо…
К утру шторм утих, и мы отправились на «Гамбург». Палубные надстройки были смыты, в кубриках на фут воды. Корабль был в ужасном состоянии. День и ночь мы работали у насосов. Пшеница начала пахнуть, нам пришлось вытаскивать мешки на палубу и выбрасывать за борт. Тридцать четыре тысячи мешков, достаточно, чтобы в течение года кормить целый полк.
Мы стояли у Дублина шесть недель. В городе мы были очень популярны за нашу набожность, поскольку парни из Армии спасения расхваливали наше пылкое пение в ночь крушения. Кроме того, мы были немцы, а враг Англии — друг Ирландии. Обычно в кино аплодировали, когда на экране появлялись немецкие войска, англичан же приветствовали мяуканьем и свистом. Так было в 1925 году.
Судьба «Гамбурга» была решена через шесть недель: общее крушение.
Старый Козел улетел в Гамбург докладывать хозяевам. Нас собрали на «Лютцов» и привезли в Бремерхавен как пассажиров третьего класса — моряки без корабля. Там мы разделились. Вместе остались только Гарри Стовер, Витачек и я. Мы решили завербоваться в морской конторе в Гамбурге.
Туда мы прибыли в неудачный день декабря, перед Рождеством. В конторе на Адмирал-штрассе горел свет. Маленький лысый человек за столом посмотрел на нас, когда мы вошли, и продолжал писать. Сидящий в глубине комнаты человек в черном встал со стула и подошел к нам. Это был Старый Козел.
— Думаю, мы должны обменяться рукопожатиями, — сказал он, протягивая свою костлявую руку.
Мы поклонились и пожали ее. Затем нам выдали наши документы. Выйдя, Витачек сказал:
— Он опять дешево отделался. Я предпочитаю грог.
Мы пошли в контору получить деньги. Сначала заплатили Стоверу, потом Витачеку. Подошла моя очередь.
— Вы должны нам пять марок, — сказал клерк.
— Что вы сказали?
— Я сказал, что вы должны нам пять марок, — любезно повторил клерк. Бодрый молодой человек хотел побыстрее отделаться от нас.
— Но как это возможно?
— Пожалуйста, читайте сами. — И он протянул мне бумагу.
Это был счет юнги Гюнтера Прина, написанный самим Старым Козлом. Начинался он с пары сапог за сорок пять марок, затем шел длинный список сигарет, ниток, иголок и прочих странных вещей, которые я стянул на борту. Я уставился на бумагу.
— Чудные цены, — сказал я.
— С этими деньгами можешь купить корабль, — засмеялся Витачек.
Но мне было не до смеха. Я полгода работал, мерз, голодал, был несчастлив, натер волдыри на руках — и все за это!
— А как я доберусь до дому? — спросил я, дрожа от ярости.
— Компания приготовила вам аванс — стоимость проезда в четвертом классе, — милостиво пояснил клерк.
— Вы, чертовы… — начал я.
Стовер положил на мое плечо свою широкую лапу:
— Заткнись, мой мальчик. Бери свои деньги, и пойдем. От этих подонков больше ничего не получишь.
Я вздохнул, и мы ушли.
— Не беспокойся, Прин, — сказал Витачек на лестнице, — мы что-нибудь сообразим, можешь пойти с нами.
— Я заплачу за тебя, — сказал Стовер, поигрывая деньгами в кармане.
— И я, — добавил Витачек.
Моряк с деньгами в кармане — это лорд! Стовер свистнул такси, и мы отправились к Поли, женщине, которую хотел видеть Витачек.
Девушки показались ему слишком вялыми, поэтому мы поехали в Таттерсол. Расстояние — всего несколько шагов, но Гарри Стовер настоял, чтобы швейцар, обшитый золотым галуном, вызвал ему такси. Он отказывался делать хоть один шаг пешком, пока в кармане есть деньги.
Ничего особенного не оказалось и в Таттерсоле, поскольку было время отпусков, поэтому мы поехали в Тритчер, потом в Алказар, выпивая в каждом месте.
— Прохладно, — сказал Стовер, передразнивая голос Старого Козла.
Закончили мы на черном диване в доме Гермины Хансен. Витачек сидел справа, Стовер слева, я посередине. Мы пили, пока слезы не полились из глаз. Гарри Стовер промямлил:
— Еще одно плавание, Прин, и у меня будут деньги, чтобы купить «Звезду Давида», знаешь, недалеко от гавани. Это золотая жила. Там всегда будет шумно, и ты, когда придешь, получишь столько пива и столько грога, сколько выпьешь. Давай выпьем за это. Эй, мисс!