На одном из аэродромов 26-го крыла, расположенном в Лилле в зоне 15-й армии, полковник Йозеф Приллер, один из великих немецких асов (он сбил 96 самолетов), в ужасе стоял на летном поле. Над ним в воздухе была его первая эскадрилья, улетавшая на север Франции в Мец. Вторая эскадрилья готовилась взлететь в направлении Реймса, который находился почти посередине между Парижем и германской границей. Третья эскадрилья уже улетела на юг Франции.
Командиру крыла оставалось только протестовать. Приллер был смелым, прямым летчиком, известным в люфтваффе как человек, который мог послать куда угодно любого генерала. Он пошел звонить своему начальнику.
– Вы спятили, – орал он в трубку. – Если мы ожидаем вторжения, то эскадрильям надо давать команду вверх, а не назад! А что будет, если вторжение начнется, когда они будут в воздухе? Все мое обслуживание еще здесь и будет на новых базах только завтра или послезавтра. Вы с ума сошли!
– Слушайте, Приллер, – ответил командир группы, – о вторжении не может быть и речи. Погода слишком плохая.
Приллер бросил трубку. Он снова вышел на летное поле. На нем стояло только два самолета – его и сержанта Хайнса Водаржика. Приллер спросил его:
– Что будем делать? Если союзники нагрянут, наши думают, что мы вдвоем остановим их. По такому случаю мы должны немедленно начать пить.
Из многих миллионов французов, которые с нетерпением ждали прихода союзников, только несколько человек знали, что это произойдет очень скоро. Таких было не больше десятка. Они действовали, как обычно, хладнокровно и тихо. Быть хладнокровными и незаметными являлось обязательным условием выполнения миссии, которую они выполняли. Они были руководителями французского Сопротивления.
Большинство из них жили в Париже. Оттуда они управляли огромной разветвленной организацией. Фактически это была армия со своей структурой, подразделения которой выполняли различные задачи от спасения сбитых пилотов до саботажа, от разведки до физического уничтожения противника. В этой армии имелись командиры регионального и местного звена и сотни тысяч рядовых французов, мужчин и женщин. Если эту организацию изобразить в виде схемы, может показаться, что многие функции неоправданно дублируются, а сама схема выглядит очень сложной и запутанной. Но такая структура создавалась сознательно. В ней была сила подполья. Дублирование задач и деятельности гарантировало успех операции. Уровень конспирации и секретности был настолько высок, что лидеры редко знали друг друга, а если и знали, то под чужими именами, и никогда одна группа не знала, чем занимается другая. Так было необходимо. Без этого Сопротивление не смогло бы существовать. Но даже при такой строгой организации к маю 1944 года средняя продолжительность жизни активного подпольщика не превышала шести месяцев.
Эта тайная армия Сопротивления вела молчаливую войну уже более четырех лет – войну, которая часто была незаметна, но всегда разрушительна. Тысячи участников Сопротивления были казнены, много тысяч погибло в концентрационных лагерях. Но сейчас, хотя рядовые участники Сопротивления не знали об этом, день, за который они боролись и умирали, был совсем близко.
В течение нескольких последних дней руководство Сопротивления получило через Би-би-си сотни шифрованных посланий. Несколько посланий содержали предупреждение о том, что вторжение может начаться в любой момент. Одно из таких посланий содержало первую строку из поэмы Верлена «Chanson d'Automne» [13] – ту самую, которую подчиненные подполковника Мей-ера из 15-й армии перехватили 1 июня (когда Канарис оказался прав).
Теперь лидеры Сопротивления с еще большим нетерпением, чем Мейер, ждали второй строки поэмы и других посланий, которые бы подтвердили полученную ранее информацию. Ни одно из ожидаемых посланий не могло быть передано раньше, чем за несколько часов до начала операции. Но даже после этого руководство Сопротивления не узнало бы точного места высадки. Для рядовых участников Сопротивления сигналом к действию были приготовлены два заранее согласованных сообщения. Первое: «В Суэце жара», второе: «Кости брошены на стол». Сообщения должны привести в действие два плана. Первый – «Зеленый план», согласно которому начинается саботаж на железной дороге, второй – «Красный план», по которому должны быть перерезаны линии телефонной связи. Все руководители нижних уровней должны быть предупреждены о скорой передаче двух последних сообщений.
Вечером в понедельник, накануне дня «D», первое послание было передано по Би-би-си в шесть тридцать вечера. Дикторский голос говорил: «В Суэце жара… В Суэце жара…»
Гийом Меркадер, руководивший разведкой на участке побережья между Вьервиллем и Порт-ан-Бессеном (в зоне плацдарма «Омаха»), слушал спрятанный на чердаке своего магазина радиоприемник. Когда он услышал слова о жаре в Суэце, то едва устоял на ногах. Этот момент он никогда не забудет. Он не знал, где и когда начнется вторжение, но сомнений, что оно скоро состоится, не оставалось.
В передаче последовала пауза. Потом передали второе послание, которое ждал Меркадер: «Кости брошены на стол… Кости брошены на стол…» Потом последовал еще ряд посланий: «Шляпа Наполеона на ринге… Джон любит Мери… Стрела не пролетит…» Меркадер выключил приемник. Два послания, которые касались его, он услышал. Другие относились к другим группам французского Сопротивления. Меркадер поднялся наверх и сказал своей жене Мадлен: «Мне нужно ехать, вернусь поздно». Он вывел низкий гоночный велосипед из магазина и помчался на встречу с руководством. Он был чемпионом Нормандии и неоднократно выступал за свою провинцию на «Тур де Франс». У него было специальное разрешение от властей на поездки на велосипеде в качестве тренировки, так что немцы остановить его не должны.
По всей Франции руководители групп инструктировали рядовых участников Сопротивления. Каждая группа должна была действовать по своему плану. Альберт Оже, железнодорожный рабочий из Кана, со своими товарищами должен был поломать насосы и паровые инжекторы на паровозах. Владелец кафе Андре Фарин, живущий недалеко от Изиньи, должен был вместе с сорока членами своей группы перерезать мощный телефонный кабель, идущий из Шербура. У Ива Гресселина, бакалейщика из Шербура, была, пожалуй, самая сложная работа. Ему с товарищами предстояло взорвать железнодорожные пути на участках между Шербуром, Сен-Ло и Парижем. Мы упомянули только о нескольких группах. Предстояла огромная работа. Времени было в обрез. Вдоль всего побережья, начиная от Бретани до границы с Бельгией, отряды Сопротивления проводили последние приготовления, втайне надеясь, что союзники начнут высаживаться именно в зоне их действия.
Для некоторых руководителей Сопротивления полученная через Би-би-си информация создавала дополнительные проблемы. В курортном городке Грандкамп, который находился почти посередине между плацдармами «Омаха» и «Юта», Жан Марион получил от одного из членов своей группы важнейшую информацию, которую необходимо было срочно передать в Лондон. Его человек сообщил ему, что накануне немцы установили новую группу зенитных батарей в миле от городка. Чтобы убедиться, что информация точна, Марион сел на велосипед и проехал мимо батарей. У Мариона для таких случаев было несколько разных фальшивых удостоверений; сейчас он взял с собой то, в котором было сказано, что он работает на «Атлантическом валу».