Были созданы две команды из смешанных экипажей, сформированных обеими эскадрильями. Одна команда состояла из Бейба Лиройда, Питкэрн-Хилла, Джо, Оскара и Малла, другая — из пяти таких же хороших пилотов.
Учения проводились на каналах в Линкольншире, которые имели ту же ширину, что и мост, который мы собирались атаковать. Из пластилина были вылеплены несколько моделей, и мы по ним тщательно изучали местность в районе цели. Во время одной из тренировок мы с Маллом в последнюю минуту поменялись самолетами. Я законно гордился своим бомбардиром Уотти и был рад видеть, что во время атаки он сбросил бомбы точно в яблочко. Во время ленча я испытал серьезное потрясение, когда ко мне подошел офицер оружейной службы и сказал, что я сбросил бомбы на берег, да так неточно, что одна из болванок едва не оторвала ему ногу. Но ведь на моем самолете летал Малл!
Мы продолжали тренировки «в лунном свете», и обе команды добились высокой степени слаженности. К началу августа все было готово. Лиройд совершил разведывательный полет и обнаружил, что ПВО объекта достаточно сильна. По его оценке, атаку следовало провести или немедленно, или вообще от нее отказаться.
Получилось так, что я отправился в отпуск в Корнуолл, когда все было готово. Налет состоялся 12 августа, в мой день рождения. Пока я пил пиво с деревенскими парнями в пабе Босткасла, Питкэрн, Лиройд, Малл, Росси и Мэтьюз летели к цели.
Об этой атаке написано много, но никто не сомневался в том, что пилоты действовали исключительно отважно. Питкэрн вышел на цель первым и сбросил бомбы прямо на цель. Однако его самолет получил тяжелейшие повреждения от огня зениток. Следующим был Росси. Он вышел к цели на малой высоте, но последнее, что видели остальные пилоты, — огромный клубок пламени на земле. Бедный старый Росси погиб. Следующим был Малл. Его левый мотор загорелся, однако он сумел набрать высоту 2000 футов, что позволило всему экипажу выпрыгнуть с парашютами. Следующим был Мэтьюз, который сумел точно сбросить бомбы, хотя возвращаться ему пришлось на одном моторе. Последним атаковал Лиройд. Несмотря на ослепительные лучи прожекторов, его бомбардир сумел положить бомбы прямо в яблочко.
На следующий день самолет-разведчик сфотографировал объект. Налет увенчался полным успехом. Насыпи были разрушены, и канал попросту пересох. Это должно было создать немцам серьезные проблемы в системе водных перевозок.
Лиройд был награжден Крестом Виктории, Питкэрн получил Орден за выдающиеся заслуги. Когда выяснилось, что Малл остался жив, ему в лагерь для военнопленных был отправлен Крест за летные заслуги.
Этот налет примечателен тем, что стал первым в целой системе подобных операций. Отборные экипажи готовились для выполнения специальных заданий, а операцию готовил кто-то из летающих командиров.
Но это было только начало.
Воздух в Корнуолле был просто чудесным. Просыпаясь каждое утро в мягкой кровати, я выглядывал в окно и мне с трудом верилось, что именно сейчас наступил самый тяжелый, решающий момент Битвы за Англию. Потом мы спускались вниз и завтракали, Пища была хорошей, а потом мы шли гулять по береговым утесам, слушали посвист ветра и грохот прибоя и пытались забыть о грохоте вражеских зениток.
Во время ленча нам доставляли газеты, и каждый день я мог видеть заметки о воздушном блице, который начался в небе над Англией. Все помнят те жестокие дни. Например, 8 августа, когда маршал Геринг отправил свои хваленые Люфтваффе нанести удар по Лондону, чего не смогла в свое время сделать наполеоновская армада. Сотни бомбардировщиков летели в сомкнутом строю, буквально касаясь друг друга крыльями. Их прикрывала горстка истребителей. А позднее горстка бомбардировщиков совершала налеты «бей-беги» под прикрытием сотен истребителей.
Однако мы сумели отбросить врага. Все знают, что наша промышленность сумела построить достаточное число истребителей с новыми винтами переменного шага, которые давали преимущество в воздушном бою. Все знают, как сражались наши летчики-истребители. Стэндфорд Так, Дуглас Бадер, Шорти Локк и множество других во главе своих эскадрилий бросались в битву, ставкой в которой была судьба их родины. Они прекрасно показали себя, эти парни, сражаясь в лучших традициях британской армии. Эта битва, одна из самых тяжелых и важных во всей военной истории, закончилась оглушительным поражением Люфтваффе.
В центрах управления полетами великие люди следили за тонкой голубой линией на картах, которая медленно отходила назад, иногда до самого Лондона, но так и не ломалась. В конце концов она снова шла вперед, к Дувру. Мы, как и пехотинцы старых времен, сначала сдержали натиск фрицев, а потом отбросили их поредевшие и разбитые орды на другой берег Ла-Манша, и они больше не вернулись.
Это была великая победа, которой мы вправе гордиться. Много речей было произнесено об этих отважных парнях, появилось много звонких афоризмов, вроде эпохальной фразы Черчилля: «Никогда в истории так много людей не было обязано столь многим столь немногим». Были написаны песни, а в лондонских клубах в честь победы шли пляски до упада. Но давайте будем молиться об этих людях, которых следует запомнить навсегда, постараемся не забыть их и десять, и двадцать лет спустя.
Пока шли эти бои, я медленно поправлялся, принимая солнечные ванны и даже иногда отваживался окунуться в холодное море, опрокинув несколько кружек пива с местными жителями в «Веллингтон-отеле» в Боскасле. Я не ощущал того, что было во время Дюнкерка. Я знал, что теперь резервы быстро поступают туда, где они нужны. Я знал, что если я потребуюсь, меня вызовут немедленно. Но если выпал случай отдохнуть, следовало использовать его как можно лучше. Но все хорошее однажды кончается, и мы с Евой попрощались на вокзале в Бристоле. Вокруг нас прощалось множество людей, молодежь торопливо обнималась, в последний раз вглядываясь в знакомое лицо перед тем, как отбыть в неизвестность. Никто пока не знал, что Люфтваффе были окончательно разбиты. Мы все готовились отражать вторжение. Все мы слышали жуткие истории о том, что творили фашисты на оккупированной территории Франции. Они шли к своей цели, сметая все на пути. Это были черствые и жестокие завоеватели. Мы все знали, что если немецкий сапог ступит на землю Англии, здесь будет твориться то же самое, если не хуже.
В то время мы просто не знали, что следует говорить при расставании. Я помню только, что смотрел прямо в сияющие глаза Евы и держал ее в своих объятиях, не обращая внимания на суетящихся носильщиков, пока дежурный по станции не дал последний свисток.
«Запомни одно, дорогая: если они вторгнутся в Уэльс, я прилечу за тобой и заберу тебя, — прошептал я, не слишком представляя, как я это буду делать. — Только пришли телеграмму, и я сразу прилечу».
Потом раздался еще один пронзительный свисток, лязгнули двери, и мы начали двигаться. Лицо Евы, по которому ручьями струились слезы, медленно уплыло вдаль.
А в Скэмптоне по-прежнему светило солнце, и до сих пор было довольно жарко. Но за две недели моего отсутствия здесь произошли большие перемены. Пропали Росси и Малл, как и несколько других парней. Сержант Олласон отбыл в учебную эскадрилью. Лиройд убыл служить в штаб маршала авиации Брук-Попхэма. Сменились даже несколько офицеров вспомогательных женских частей. Было довольно смешно услышать, что в первый же день, точнее, в первую же ночь после возвращения из отпуска я должен был лететь.