Во время возвращения на аэродром я готов к самым диким выходкам румынских зенитчиков. Центр управления полетами уже сообщил мне, что стреляли именно в меня. С этого момента Румыния находится в состоянии войны с нами. Мы сразу переходим на бреющий полет и садимся по одиночке. Отдельные зенитные орудия снова открывают огонь по нам, но так же безуспешно, как и ранее. Я немедленно бегу к телефону и связываюсь с командующим румынскими ВВС генералом Иорданеску. Кроме авиации, ему подчиняются и части зенитной артиллерии, и я хорошо знаю его лично еще со времени базирования в Хуши. Иорданеску награжден несколькими германскими орденами. Я спрашиваю у него, как именно я должен понимать враждебные действия в отношении меня и моей группы, и вообще, что все это значит? Он не отрицает происшедшего. По словам Иорданеску, его зенитчики видели, как германский истребитель сбил румынский связной самолет, поэтому они сильно разгневаны и стреляют по всем германским самолетам. Он ни разу не упомянул о том, что Германия и Румыния теперь находятся в состоянии войны. В ответ на его жалобы я отвечаю, что не имею ни малейшего желания выслушивать подобный бред и сейчас намерен совершить очередной вылет для атаки русских войск к северу от Рымникул-Сэрата. Однако теперь я сначала собираюсь разбомбить и расстрелять из пулеметов все зенитные батареи вокруг аэродрома, чтобы устранить любые помехи нашим вылетам. Другая группа пикировщиков нанесет удар по его штабу. Мне прекрасно известно, где он расположен.
«Ради бога, не делайте этого. Мы всегда были лучшими друзьями, и мы не можем нести ответственность за действия своих правительств. Я предлагаю вам ничего не предпринимать против нас, и мы тоже ничего не будем делать. Пусть для нас объявление войны как бы не имело места. Я даю вам свои личные гарантии того, что мои солдаты больше не сделают ни единого выстрела по вашим «Штукам».
Он рассыпается в заверениях старой и неизменной дружбы со мной, в своем дружеском отношении ко всем немцам вообще. После того как между нами объявлено сепаратное перемирие, у меня больше нет оснований для недовольства. Сложилась курьезная ситуация: я один со своим летным персоналом нахожусь посреди страны, которая воюет с нами. Две румынские дивизии со всем вооружением и техникой, включая тяжелую артиллерию, окружают аэродром. Кто помешает им ночью прикончить нас? Ведь в темноте мы почти беспомощны, и только днем снова станем сильны. Но, видимо, румыны полагают, что даже двух дивизий слишком мало, чтобы вести себя агрессивно по отношению к моим «Штукам», когда их войска расположены совершенно открыто.
* * *
Запас бомб и бензина на аэродроме подходит к концу. Так как доставка боеприпасов прекратилась, то удержать Румынию мы уже не сумеем. Наш единственный шанс заключается в том, чтобы перебраться на другую сторону Карпат и там создать новый фронт из остатков наших армий, которые сумеют с боем вырваться из Румынии, а также из любых резервных частей, которые удастся найти. Всем совершенно ясно, что тяжелую артиллерию через Карпаты перебросить не удастся, поэтому ее придется оставить в Румынии. Если бы нам удалось освободить большую часть нашей армии, которая попала в дьявольский котел, подготовленный изменниками из румынского правительства! Новое оружие можно найти, как бы ни было трудно, однако новых людей найти нельзя! Наш наземный персонал готовится в путь, чтобы пересечь горы через перевал Бузэу. Мы используем последние капли бензина, чтобы атаковать русские авангарды, которые подбираются все ближе к Бузэу. Довольно часто мы совершаем вылеты вглубь занятой русскими территории, чтобы облегчить положение наших войск, все еще ведущих тяжелые бои. Это мрачное зрелище, и оно может повергнуть в отчаяние любого. Нам приходится видеть, как закаленные ветераны русской кампании, окруженные врагами, отчаянно сражаются с численно превосходящим противником до тех пор, пока у них не остается ничего, кроме личного оружия. Артиллерия давно выпустила последние снаряды, скоро у наших солдат не останется даже винтовочных патронов. Единственный способ продержаться еще немного — атаковать и снова атаковать. Все это напоминает Сталинград в миниатюре.
Наши запасы на аэродроме полностью израсходованы, и мы улетаем на запад через Карпаты на новую базу в Заксиш-Регене в Венгрии. В этом маленьком городке почти все говорят на немецком языке, так как это цитадель трансильванских немцев. Здесь имеются немецкая церковь и немецкие школы. Когда идешь по городу, то невольно начинаешь думать, что ты в Германии. Город живописно раскинулся между цепями холмов и невысоких гор. Вокруг много лесов. Наш аэродром находится на небольшом плоскогорье, со всех сторон окруженном лесами. Мы живем в самом городе и в окрестных, чисто немецких, деревнях к северу от него. Сейчас мы действуем против вражеских войск, которые пытаются прорваться на запад через карпатские перевалы. Эта местность сама по себе является прекрасной укрепленной позицией, но у нас просто нет сил, чтобы удержать ее. Наша армия потеряла всю тяжелую артиллерию в Румынии. Даже самые прочные позиции нельзя удерживать на голом героизме, если тебе противостоит современное оружие. Мы совершаем атаки с бреющего полета перевалов Ойтош и Гимнош и горных дорог к северу от них. У меня есть богатый опыт полетов в горах, полученный во время боев за Кавказ, но долины здесь слишком узкие, особенно в нижней части. Поэтому прежде чем развернуться в них, приходится набирать высоту. Дороги через перевалы очень извилистые, и значительная часть серпантинов вырублена в скалистых горных склонах. Так как грузовики и танки обычно держатся под прикрытием скал, мы вынуждены проявлять дьявольскую осторожность, чтобы не врезаться в какой-нибудь камень. Если другая группа самолетов пролетает в том же районе в то же время, чтобы зайти на цель с другого конца долины, ее можно будет заметить сквозь дымку лишь в самый последний момент. И тогда «смерть кладет свою костлявую лапу на ручку управления», если две группы самолетов несутся на встречных курсах. Это гораздо более серьезная опасность, чем зенитки, хотя их тоже нельзя сбрасывать со счета.
Они установлены на горных склонах справа и слева от дорог через перевалы. Противник очень быстро понял, что оставлять их на дороге в составе автоколонны бесполезно. Ведь мы можем атаковать, внезапно появившись из-за группы скал. Впервые за долгое время мы не встречаем вражеских истребителей. Почему русские не спешат начать использовать румынские аэродромы? Я ничего не могу понять. Проблем с доставкой снабжения они не испытывают, аэродромы в Бузэу, Романе, Текуче, Бакэу и Силиште расположены просто превосходно. Может быть, иваны не слишком хорошо подготовлены к полетам в горах? Особенно они не любят летать на малой высоте в долинах, так как всегда существует возможность оказаться в тупике, выход из которого закрыт высокими отвесными скалами. У меня было точно такое же чувство, когда 2 года назад я летал в горах Кавказа.
В это время я получаю приказ принять командование эскадрой и сдать свою 3-ю группу. Моим преемником на посту командира группы становится капитан JIay. Он служил в ней еще в Греции во время битвы с британским флотом и отличился в этих боях. После первой части русской кампании он был направлен на штабную работу, а сейчас снова вернулся на фронт. Что касается моих личных полетов, это повышение меня почти не затрагивает. В распоряжении штаба эскадры имеются все мыслимые типы самолетов, и я в любое время могу вылететь вместе с тем или иным своим подразделением.