Дэйв Шэннон.
Это были лучшие экипажи эскадрильи. Сначала нам предстояло атаковать дамбу Мёна, а потом лететь ко второй дамбе Эдера. Когда мы пробьем ее, наша атака может считаться завершенной. Однако нам хотелось большего — не просто пробить дамбу, а разрушить ее. Поэтому мы намеревались использовать все имеющиеся мины. Мы хотели пробить в дамбах бреши шириной не менее 100 ярдов.
В состав второй группы входили:
Джо МакКарти,
ст. сержант Байерс,
капитан Барлоу,
лейтенант Райс,
Лес Манро.
Эта группа должна была действовать как диверсионное соединение и атаковать дамбу Зорпе. Эти парни должны были лететь отдельно от нас и пересечь вражеский берег далеко от того места, где летела наша группа. Это отвлекло бы внимание противника и вынудило бы его разделить свои истребители. Когда они подойдут к дамбе Зорпе, они должны выпустить сигнальные ракеты и создать как можно больше шума. Им предстояло оттянуть на себя ночные истребители немцев. Им предстояла несколько иная атака, потому что дамба Зорпе была построена иначе, и потому следовало действовать по-другому.
В состав резерва входили:
лейтенант Таунсенд,
ст. сержант Андерсон,
лейтенант Браун,
лейтенант Оттли.
Они должны были держаться сзади, чтобы заполнить бреши в рядах первых двух групп. Это было несложно, так как мы планировали поддерживать постоянную радиосвязь. Еще два экипажа, которые я не упоминаю, не смогли лететь из-за болезней. В воздух должны были подняться 19 самолетов.
Итак, инструктаж подошел к концу. Все твердо знали, что следует делать. Все твердо знали свой маневр. Мы отправились в столовую, чтобы перекусить яичницей с беконом.
Динги спросил меня:
«Я могу забрать твое яйцо, если ты не вернешься?»
Это была старая шутка. Каждый экипаж после возвращения с боевого вылета получал яйца, которые считались деликатесом, потому что их было мало. Я ответил грубовато:
«Да пошел ты».
И еще посоветовал ему сделать кое-что, что сделать с самим собой очень трудно. Но времени уже не было, и мы отправились переодеваться.
До взлета оставалось еще полтора часа, все начали немного нервничать и предпочитали помалкивать. Наверное, они чувствовали бы себя лучше, если бы принялись кричать и танцевать, чтобы стряхнуть напряжение. Однако они стояли, сунув руки в карманы, нервно дымили сигаретами и почти не разговаривали.
Я сказал Хоппи:
«Нам бы только протянуть эту ночь, зато завтра мы напьемся».
Мы с Хоппи всегда об этом договаривались перед вылетом на операцию. Затем он прыгнул в автомобиль, который повез его к самолету.
Я никогда не буду пытаться описывать подобные моменты. Оставим это адъютанту эскадрильи Хамфри, который записал в боевом дневнике эскадрильи:
«Это был великий день нашей эскадрильи. Никто, кроме экипажей, не знал целей атаки. За пределами эскадрильи почти никто даже не подозревал об операции, даже вспомогательные службы. С 8 часов вечера на летном поле происходило то, что следует помнить. Это не походило на подготовку обычного вылета, так как все экипажи полностью осознавали лежащую на них колоссальную ответственность и серьезность задачи. Большинство летчиков отпускали фразы от „ни черта не будет“ до гораздо более выразительных. В целом мне все это напоминало крестовый поход.
Дэйв опоздал. Он выскочил из комнаты отдыха экипажей, когда его люди уже заняли места в самолете. Я не слишком бы удивился, если бы наш легкомысленный Дэвид забыл о них. Подполковник уселся в автомобиль и забрал весь экипаж. Как они туда втиснулись — ума не приложу. Он выглядел собранным и абсолютно спокойным [16] . Наш любимый янки капитан МакКарти вызвал небольшой переполох. Он прибыл к самолету, и тут выяснилось, что у машины неисправна гидравлическая система. Тогда он потребовал резервный самолет. Уже усевшись в кресло, он обнаружил, что забыл полетную карту. Отчаянно ругаясь, он помчался в штаб. При этом в спешке он дернул кольцо парашюта, белый шелк вывалился на землю и волочился за ним, как диковинный шлейф. Весь взмокший, Мак помчался обратно к самолету, и все механики пытались как-то помочь ему. Он успел стартовать вовремя».
Точно в назначенное время Хатч выпустил красную сигнальную ракету, и самолеты начали запускать моторы. До тех пор, пока мы не пересечем вражеский берег, мы должны были хранить радиомолчание.
В кабину моего самолета поднялся командир авиагруппы и пожелал мне удачи. Я послал его к черту. Затем появился фотограф КВВС и попросил нас попозировать для снимка. Эти люди всегда выбирают самый подходящий момент. Затем мы начали выруливать на взлетную полосу и строиться для взлета. Кто-то на сигнальной вышке махнул флагом, я дал полный газ и начал разбег. Адъютант записал:
«Огромные, тяжело груженные машины взлетали одна за другой с травяной полосы, пока наблюдатели стояли, затаив дыхание. Все шло хорошо, однако самолеты поднимались в воздух после очень долгого разбега. Наконец, они все взлетели, и в Линкольне снова воцарилась тишина. На аэродром опускалась ночь. Механики какое-то время посидели, разбившись на маленькие группки, поговорили, а потом начали расходиться по казармам, чтобы вернуться, когда самолеты начнут садиться. Все казалось тихим и спокойным. Мы желали нашим парням божьего благоволения и удачи».
Мы летели 1 час 10 минут, храня полное молчание. Каждый был занят собственными мыслями. Под самолетом с монотонной регулярностью мелькали гребни волн. Отражение луны плясало на волнах, превращаясь в колдовской гипнотический кристалл. Лишь голос Терри вернул нас к действительности. Он сообщил:
«Через 5 минут будет голландский берег, командир».
«Хорошо», — сказал я и посмотрел вперед.
Палфорд включил прожектора и сказал мне, что нужно спуститься чуть ниже. Джим Диринг, сидевший в носовой башне, начал вращать ее, чтобы обстрелять корабли ПВО, которые могли караулить под берегом самолеты-минные заградители. Тревор снял спасательный жилет и отправился на свое место в хвостовую башню. Летевшие по сторонам пилоты еще ближе сдвинули тупоносые «Ланкастеры». Вероятно, их экипажи делали то же самое, что и мы. Кто-то начал нервно насвистывать, что было слышно в переговорном устройстве. Ему сразу посоветовали:
«Заткнись».
Затем Спэм сообщил:
«Вижу берег».
Но я возразил:
«Это не берег. Это низкая туча и тень от нее».
Однако прав был штурман, а я ошибался. Вскоре перед нами появились голландские острова. Они казались низкими и плоскими. В лунном свете они выглядели очень неприветливо, отовсюду палили зенитки, так как радар сообщил немцам о нашем приближении. Но мы знали об их системе обороны абсолютно все, поэтому, оказавшись в неприятной близости от зениток, начали высматривать ориентиры, которые указали бы место прорыва сквозь огневую завесу. Мы вели себя, как корабль, пробирающийся через минное поле, когда малейший неверный шаг приведет к гибели, но если ему повезет и будет выбран правильный курс, то все закончится благополучно. Терри уселся рядом со мной, чтобы контролировать Спэма. Он открыл форточку и выглянул наружу, чтобы рассмотреть берег в ночной бинокль.