— Нравится.
— О, ради бога — не останавливайся. Это не суд, а чаепитие, и пусть всем будет весело.
— Но я не знаю, о чем говорить.
— О маленькой девочке, конечно.
— Она… нравится мне, но я ее не знаю.
— Нравится и то, что она воображает, и то, что происходит с ней на самом деле?
— Все нравится.
— Хотелось бы тебе сыграть ее роль в этой пьесе?
— Хотелось бы, но я не смогу.
— Потому что твой отец, возможно, будет против?
— Нет, потому что я просто не могу быть другой девочкой. Я могу быть только собой.
— Ну а играть в другую девочку ты могла бы?
— Ну конечно! Я все время во что-нибудь играю, только не обязательно в девочек. Играю в свою маму и еще играю в подающих.
— В кого, в кого?
— В подающих — ну, в бейсболе, потому что, когда я вырасту, я буду подающей у «Нью-йоркских гигантов».
— Почему именно у них?
— Потому что мой брат хочет быть подающим у «Бруклинских ловкачей».
— Понятно.
— Еще я играю в зверей. Вообще я играю во всех — и во все.
— То есть?
— Когда я вижу яркую звезду, я играю в звезду.
— Как?
— Будто я здесь, но и далеко-далеко, и будто я сверкаю прямо как звезда.
— Не потому ли твой отец называет тебя Сверкунчиком?
— Нет. Я никогда не рассказывала ему, что играю в звезду. Просто однажды он начал звать меня Сверкунчиком — и все.
— Ну хорошо, а почему твоя мать зовет тебя Лягушонком?
— Я люблю лягушек. Я ловлю их все время и очень люблю их.
— Да и сама она была ужасная попрыгунья, — очень серьезно объяснила Мама Девочка.
В дверь позвонили, и мисс Крэншоу сказала:
— Вероятно, Майк. Я просила его прийти, как только он освободится.
Она открыла дверь, и вошел Майк Макклэтчи.
— Кэйт, — сказал он, — ничто никогда меня так не радовало, как твоя уверенность в том, что пьеса провалится…
А потом он поздоровался со мной и с Мамой Девочкой, и принял от мисс Крэншоу чашку чая, и сказал:
— Это означает для меня одно: тебе пьеса нравится. А раз она тебе нравится, я хочу поставить ее — с твоей помощью, конечно.
— Как раз об этом мы сейчас говорили, — сказала мисс Крэншоу.
— Годится Сверкунчик на роль девочки? — спросил Майк.
— О, я думаю, можно найти сколько угодно девочек, у которых уже есть опыт и с которыми работать легче.
— Ну а с ней ты работать станешь?
— Я уже с ней работаю.
— И твое мнение?
— Она и есть та девочка.
Майк Макклэтчи поглядел на Маму Девочку и сказал:
— Тогда чего же мы ждем? Давайте радоваться.
— Она еще не сказала, что хочет быть этой девочкой, — проговорила Мама Девочка.
Майк Макклэтчи поглядел на меня и спросил:
— Но ведь ты хочешь?
— Да, хочу, — сказала я, — но не могу, потому что не умею.
— Мисс Крэншоу тебя научит, — ответил Майк.
— Ну, так как, Лягушонок? Решай сама, — проговорила Мама Девочка.
— Если мой отец разрешит, я могла бы попробовать.
— Хорошо, — сказал Майк Макклэтчи. — Вот телефон. Позвони ему.
Мама Девочка подняла трубку и сказала телефонистке номер телефона в Париже. Мы все стали ждать, а потом Мама Девочка протянула мне трубку и сказала:
— Все в порядке, Лягушонок, можешь поговорить с отцом.
— И с братом тоже?
— Ну конечно, — сказала мисс Крэншоу, и я поговорила с отцом, а потом с братом, а потом снова с отцом и уже собиралась прощаться, когда Мама Девочка попросила:
— Лягушонок, дай мне, пожалуйста, тоже поговорить с ними.
Мама Девочка поговорила с ними и сказала моему отцу:
— Она должна была попросить у тебя разрешения играть в пьесе, но забыла.
И Мама Девочка ответила моему отцу на много разных вопросов о пьесе, а потом отдала мне трубку и сказала:
— Спроси его сама, Лягушонок.
И я спросила его:
— Так мне можно?
— А ты хочешь?
— Хочу.
— Очень-очень?
— Да.
— Хорошо, попроси тогда маму послать мне авиапочтой экземпляр пьесы. Я прочту и телеграфирую ей. А пока ты можешь поступать так, как если бы я сказал «да»; но ты ведь понимаешь, Сверкунчик, что сперва я должен прочитать пьесу.
— Хорошо, папа. А когда ты приедешь домой?
— Вообще-то я чувствую себя здесь как дома, но, конечно, очень скучаю по тебе.
И тихо-тихо добавил:
— И по маме тоже — только ты не говори ей об этом, пожалуйста.
— Ладно, папа.
— Пит хочет еще с тобой поговорить.
Мой брат Питер Боливия Сельское Хозяйство взял трубку и сказал что-то по-французски, а потом объяснил:
— Это значит: почему вы с мамой не приедете в Париж?
— Не могу. Чем ты занимаешься, Пит?
— Да в основном учусь, но все равно много интересного. Каждый день, конечно, занимаюсь музыкой. Сам сочинил несколько пьесок, я их тебе когда-нибудь сыграю. Ты знаешь, папка в моем возрасте сочинил целый фортепьянный концерт! Так что я тоже решил сочинить до моего дня рождения. До свидания, Сверкунчик. Если удастся, посмотри игру команд Американской лиги — сейчас самый разгар.
— Хорошо, Питер, — сказала я, — постараюсь. До свидания.
Я положила трубку и рассказала всем, что мне сказал отец, и сказала Маме Девочке, что он просит прислать ему пьесу авиапочтой, и тогда Майк Макклэтчи достал из портфеля пьесу и большой коричневый конверт, Мама Девочка написала на нем адрес моего отца, Майк вложил в него пьесу и запечатал, и сказал, что не пройдет и часа, как пьеса уже будет в пути, а завтра ее должны получить в Париже.
— Ну, так как, по-твоему, — спросил он меня, — разрешит тебе отец играть или нет?
— Разрешит.
Майк улыбнулся и сказал:
— Знаешь, Кэйт, я склонен думать, что пьеса эта будет иметь колоссальный успех!
Все засмеялись, а он сказал:
— Мне надо бежать.
— Нам тоже, — сказала Мама Девочка.
— Куда?
— Прогуляться, — ответила Мама Девочка. — В этот раз — по улицам.