— Что будем делать с этим стариком? — спросил Панч.
Пользуясь случаем, он решил не тратить время зря на нашей лежке. Парень вытащил револьвер, собираясь почистить его от вездесущей пыли. Увидев оружие, пленник заплакал.
— Нет, дружище, ты неправильно меня понял, — сказал Панч.
Чтобы как-то успокоить старика, он вытащил сигарету, прикурил ее и предложил пленнику. Бедный бербер решил, что ему пришел конец. Панчу потребовалось десять минут, чтобы убедить старика в обратном. Когда это ему удалось, наш гость стал настоящим другом англичан. Он по секрету сообщил нам, что в нескольких милях на юго-западе в местечке Бир-Солтан располагался лагерь других «инглеси» (позже оказалось, что это был отряд САС под руководством Дэвида Стирлинга). Старик сказал, что «инглеси» часто выезжали оттуда и, подобно нам, осматривали ближайшие холмы.
— Чертовы бестии! — возмутился Панч. — Интересно, от них можно что-то утаить?
Бербер остался у нас на ночь. Мы сообщили в штаб о строящихся вражеских укреплениях и доложили о лагере САС, местонахождение которого было известно местным. Ответная радиограмма приказывала нам прекратить составление карты, сконцентрировав все усилия на разведке укреплений. Утром мы сделали вид, что уезжаем на восток, затем отпустили нашего проводника, а когда он скрылся из виду, наш патруль тайком повернул на запад. Самолеты летали над нами весь день. Перемещаться было невозможно. Мы укрылись под камуфляжной сетью и затаились до вечера.
— Это тот пацан, — сказал Колли, имея в виду внука старого бербера. — Готов поспорить, что, когда его дед не вернулся к ужину, он пошел к фрицам и доложил им о нас.
27.01.43. По дороге Тоуджан — Матмата движутся землеройные машины. Шесть бульдозеров на транспортерах плюс грейдеры и машины, груженные бетонными кубами. В точке VR.8991 нами замечены два каравана: примерно по 20 ослов в каждом. Они везут ящики — вероятно, мины. Между точками VR.8993 и VR.8995 солдаты выравнивают и покрывают битумом дорогу Матмата — Кебиль.
Полдень. Колли, управлявший связным грузовиком, наткнулся на отряд САС, ведомый Майком Сэдлером (штурманом Стерлинга). Парни возвращались в Бир-Солтан из Джабель-Тебага — северной гряды холмов. Колли предупредил Сэдлера, что местные знают об их лагере. Оказалось, что штаб, получив наше сообщение, той же ночью продублировал его десантникам. Сэдлер поблагодарил нас за помощь. Он возвращался, чтобы собрать вещи и найти более укромное место для лагеря.
— На дороге Эль-Мьду — Матмата мы видели «Мамонта», — добавил он, имея в виду командную машину Роммеля. — Огромное бронированное чудовище. Но вряд ли Роммель был в ней. Он не такой сумасшедший, чтобы находиться в этом районе.
Той же ночью (после того, как Тинкер и Попский сообщили о массированном вражеском патрулировании) радиограмма из штаба приказала нам покинуть данный сектор и переместиться на север, чтобы разведать дорогу Габес — Кебиль. Это было важное направление и наиболее вероятный маршрут, по которому Восьмая армия планировала нанести фланговый удар по побережью в обход линии Марет. Радиограмма включала в себя следующий текст:
НВК (немецкое верховное командование) прислало по морю пополнение из Европы. Роммель получил: 10-ю танковую дивизию, 334-ю пехотную дивизию, немецкую танковую дивизию Геринга, Бэрентинский полк, штурмовой полк Коха и 501-й противотанковый минометный отряд. Они объединились с итальянской дивизией Суперага и немецкой дивизией Мантейффеля, которые уже находились в Тунисе. Всего: 14 дивизий и 100000 солдат, 76000 из которых немцы.
— Проклятье! — услышав это, воскликнул Холден. — А ведь пока нам везло!
7
Через два дня наша удача иссякла. Шифровка из штаба сообщила, что немецкие самолеты атаковали базовый лагерь Тинкера и Попского, размещенный на холме Кварет-Али. Патруль понес большие потери. Все машины были уничтожены. Тинкер и Попский пропали без вести.
Эти сведения пришли от патруля S2 лейтенанта Генри. Его группа лишь недавно прибыла из Хона. Проводя разведку предписанного участка в западной части холмов Матмата, парни наткнулись на выжженный участок склона. (Как мы узнали позже, Генри сохранил хладнокровие и снял с разбитых машин Тинкера те запасные части, в которых нуждался.)
Для патрулей Лазаруса и Спайсера, отправлявшихся из Хона, отводились участки к северу от прохода Уайлдера. Планировалось, что они прибудут в регион через несколько дней или, возможно, часов. Нам приказали снова заняться топографической разведкой. Нашу группу переместили на север в сектор, предписанный Тинкеру и Попскому (он включал в себя проход Тебага и дорогу Габес — Кебиль). Штаб уточнил, что мы ни при каких обстоятельствах не должны были приближаться к лагерю Тинкера для поиска уцелевших людей. Воздушные и наземные патрули противника вели интенсивный осмотр этой территории. Начальство боялось, что Тинкер и Попский погибли. Нам и другим патрулям предстояло закончить их работу.
Я созвал парней на перекур, и мы в сотый раз решили покумекать над картой.
— Вы заметили, как изменился тон штабных радиограмм? — спросил Колли.
Он верно подметил это. Мы больше не получали традиционных предостережений и просьб вести себя осторожно. Теперь в депешах все чаще встречались фразы: «любой ценой необходимо найти маршрут» и «сообщите в ближайшие двадцать четыре часа». Судьба Тинкера и Попского никого уже не волновала. Да и о нас никто не заботился.
Я развернул карту на капоте джипа. К северу от нас тянулась равнина. Через тридцать миль она сворачивала на восток к побережью и сужалась, словно бутылочное горло. С юга ее ограничивали холмы Джабель-Мелаб; с севера — Джабель-Тебага. В середине находился проход Тебага — тот самый, который был нам нужен. Этот проход располагался за линией Марет и вел к морю.
— Если брать в расчет патрули Лазаруса и Спайсера, штаб направил в данный сектор около двадцати машин, — сказал я. — Для успеха операции Восьмой армии нужно только одно сообщение. Только одна группа, которая увидела бы проход Тебага и передала свои наблюдения Монти.
Я не стал добавлять, что все остальные патрули оказались бы просто расходным материалом.
Мой план заключался в том, чтобы мы как можно быстрее спустились на равнину. Но когда 29 января мы с Панчем сели в джип и отправились морозным утром на разведку, нас напугали свежие следы немецких патрулей, которые виднелись буквально везде. Мы отступили в предгорья — в море холмов из гранулированного сахара, где на каждом пригорке могли бы уместиться только две машины. Такую гадкую местность я (и все остальные) встречали впервые. Даже джип увязал в песке. Тяжелые грузовики зарывались носами при спуске и уже через миг, при подъеме, царапали склон радиаторными решетками, в то время как задние колеса еще не успевали съехать с первого гребня. Это походило на плаванье в лодке, когда ее длина совпадает с длиной волны. Отряд бултыхался по дюнам целый день и проехал всего лишь две мили. Диски сцепления горели; подшипники дымились. Найдя на закате подходящий путь, мы посовещались, оценили риски и решили выбраться в темноте на равнину.