— Говорю, что вижу, чужеземец. Но я верю в тебя, ты можешь не бояться. Я помню, ты обмолвился, что атаку смолевников не способен выдержать ни один строй?
— Да, было дело, — признал Середин.
— Постараюсь помочь тебе со смолевниками, ведун Олег. Но хватит меня лишь на один раз — большего не ожидай, не успею.
— А что ты сделаешь, мудрый Аркаим?
— Увидишь… — Голос законного правителя Кайма затих.
— Тоже мне, секреты, — зло сплюнул Середин. — Тут за него шкурой рискуешь, а он тайны устраивает!
— Ты видел, сколько их там, друже? — подъехал к Олегу купец. — Видимо-невидимо, вся степь ворогами усыпана.
— Это потому, что каждый конный как десять пеших место занимает, — огрызнулся ведун. — По весу считать — так их больше получается. А коли по головам — то нас.
— А конские головы считаешь, колдун? — хохотнул Любовод, и на душе Олега немного отпустило.
— По мечам считаю, — уже вполне спокойно ответил он.
Тут как раз примчался верхом холоп, спрыгнул, подал ему поводья и придержал стремя. Ведун взметнулся в седло, намотал поводья на кулак, выпрямился во весь рост. Отсюда, сверху, выяснилось, что ворога совсем не так много, как померещилось с земли. Не до горизонта, а всего лишь до леса, макушки которого зеленели верстах в четырех, на границе неба и земли.
— Разве же это рать? Это нас рать.
В сопровождении Любовода ведун выехал вперед, за спины второго легиона. Минутой спустя к ним присоединился Ксандр, хмурый и сосредоточенный, постоянно поглаживающий рукоять меча. Плотные ряды оживших ради праведной цели мертвецов не колыхались, не дышали, не переступали. Конница, собравшаяся на той стороне Воровской пустоши, тоже притихла, словно предчувствуя не самое лучшее для себя будущее. Даже лошади перестали ржать и только тревожно всхрапывали. И лишь десятки кружащих в небесах пепельно-серых орлов коротко перекаркивались, точно ожидающие скорой поживы вороны.
Тревожно взвыла труба. На той стороне пустоши войска пришли в движение, закружилась в воздухе белая пыль.
— Красиво идут, — сглотнул кормчий.
Это были они самые, не к ночи будь помянуты, — смолевники. В отличие от черных воинов Сарыча, тяжелая конница Раджафа сверкала начищенным до изумительной ослепительности золотом. Золотая чешуя брони, большущие бронзовые налобники на головах коней, шитые золотом плащи, что развевались за плечами, желтые стеганые чалдары [3] — даже кисточки под золочеными наконечниками копий были яркого золотистого цвета. Всадники мчались плотно, стремя к стремени, ровными рядами, пригнувшись к гривам коней и выставив вперед пики, занимая почти все пространство перед легионами. Получалось, их шло не меньше ста в ряд, как раз рядов десять в глубину. И это — против пехотного строя всего в восемь шеренг! Похоже, Раджаф собирался закончить битву всего одним сокрушающим ударом. Смять фалангу, опрокинуть, растоптать, превратить в месиво — а потом легкая конница догонит и истребит тех, кто ухитрился удрать от печальной судьбы.
— Они догадаются упереть комли копий в землю? — тихо спросил Ксандр.
— А ты думаешь, поможет? — так же тихо ответил Олег. — Если от удара только попятятся, строй удержат, тогда еще посмотрим, кто кого. А коли смолевники их раскидают…
То, что зомби не побежали от одного вида катящейся на них лавины, показалось Олегу чудом. И хотя умом он понимал, что мертвецы страха не ощущают — все равно удивлялся. До столкновения оставалось саженей двести… Сто…
— Кра… Кра-а!
И тут хлынул дождь. Черный. Когда до столкновения смолевников с легионами оставалось меньше ста шагов, кумаи Аркаима принялись дергать застежки своих нагрудных сумок, и на землю с высоты полукилометра посыпались сотни тонко посвистывающих обсидиановых стрел. Стрелы впивались в плотную сухую землю, погружаясь в нее на всю длину, с тонким звоном разлетались в стеклянную пыль от попадании в шлемы воинов, в украшенные золотыми львиными мордами щиты, в медные пластины на головах лошадей. И они же легко вспарывали живую плоть, вонзаясь в ничем не защищенные конские шеи, спины, крупы. Лошади оступались, дергались от боли, погибали на месте. Вот кувыркнулась одна — и через нее, не успев перескочить, закувыркались еще две, переламывая попавших между тяжелыми тушами людей. Вот заскакала, брыкаясь, другая, попала сдвоенным ударом копыт в морду идущей сзади, и та поднялась на дыбы. Вот вылетела из строя еще лошадь, превратившись в препятствие для своих товарок. И еще, еще. Строй атакующей конницы стремительно рассыпался на маленькие отрядики, на отдельных всадников, в нем больше не было ни ровных рядов, ни сплочения, ни желания смять, растоптать, опрокинуть.
— А-а-а!!! — В порыве отчаянья еще попытались напугать молчаливых зомби золотые всадники — но каждого из них за стеной щитов ждало по несколько прочных копий с хорошо прокаленными и заточенными наконечниками.
Напротив путников в строй врезались десять смолевников — первых четырех тут же подняли на копья. От удара тяжело нагруженных коней строй дрогнул и отступил на полшага. Копья дотянулись до тех, кто двигался во втором ряду, сбив с седла еще двоих, — ответные уколы пробили мертвые тела легионеров, однако пользы не принесли. Уцелевшие смолевники отхлынули — четверо всадников и столько же лошадей с пустыми седлами. Слева в строй влетело трое всадников, и каким-то чудом все трое смогли уйти назад, а среди легионеров упал один, лишившийся головы. Его место тут же занял воин из следующей шеренги. Справа атаку завершил только один лихой вояка, и, прежде чем погибнуть, могучим ударом копья проломил щит легионера во втором ряду, раздробив тому грудь и позвоночник. Да, во многих местах тяжелая конница завершила свою атаку и даже выбила кое-кого из плотного строя мертвецов — но этот толчок растопыренными пальцами не смог заставить легионы дрогнуть и отступить, не говоря уже о том, чтобы их опрокинуть.
— Электрическая сила! — Олег схватился за саблю, прикусил губу. Там, перед фалангой, среди груд окровавленных, бьющихся в предсмертных судорогах, ржущих от боли в переломанных ногах лошадей то тут, то там поднимались, покачиваясь, люди. Оглушенные, помятые — но живые! Обсидиановые стрелы калечили только скакунов — броня была им не по зубам. И потому большинство смолевников остались целы, несмотря ни на что. Они еще могли вернуться, снова подняться в седло, снова собраться для плотного удара. — Если они уйдут, нам придется тоскливо. Проклятье, мы должны их добить! Первый, второй, третий легионы, приказываю… Вперед!!! И-и, шаг! И-и, шаг!
Фаланга качнулась, двинулась по пустоши, ощетинившись копьями и через шаг сверкая лезвиями клинков в щелях между щитами. Многие из смолевников, поняв, что их ждет, кинулись бежать. Но некоторые оказались слишком помяты, оглушены, а некоторые — слишком отважны, чтобы спасаться. Они обнажали мечи, пытались вытащить окровавленные щиты из-под конских туш, наскакивали на сомкнутый строй — но с таким же успехом загнанный в угол волк мог бы пытаться укусить боевой танк. Легионы накатывали, и воины Раджафа неизбежно оказывались под ногами наступающей фаланги.