— Давай, — кивнул стражник, — залазь на скамейку.
— Да пошел ты… — предложил ему Олег.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами воин, накинул петлю ему на шею, а потом ухватился за другой конец веревки и повис на ней всем своим весом.
Ведун бодро пробежал к скамейке, запрыгнул на нее, привстал на цыпочки:
— Я не продавал ему невольницу! Не продавал!
— Какая разница — продал, подарил, оставил. Важно то, что Аркаим принес первую жертву, а вскорости принесет и вторую, и третью. Мыслю я, он ждал, когда ты захватишь город, чтобы продолжить обряд. Теперь, вестимо, он станет искать другие пути к всесильной книге. Но вина за то, что искомая жертва находится в его руках, лежит на тебе. Из-за тебя Аркаим принес первую жертву, из-за тебя принесет и другие. Вешай его, Вений.
— Не…
Страж выбил скамейку, и веревочная петля перехватила возглас в самом зародыше. Олег, оттолкнувшись от стены ногой, повернулся к правителю и одними губами произнес:
— Он не приносил… Он не приносил… Он… — От нехватки воздуха голова, казалось, сейчас взорвется, перед глазами скакали желтые искры, и Олег, понимая, что делает это в последний раз, усиленно проартикулировал: — Не приносил!
— Да что он там… — Великий Раджаф недовольно щелкнул пальцами. — Обрежь веревку, Вений! Все это слишком важно, чтобы рисковать.
Стражник выдернул меч и, не останавливая движения, рубанул им у ведуна над головой. Олег плашмя грохнулся на пол, тяжело задышал, медленно приходя в себя.
— Пни его, — распорядился правитель. — И спроси, что он пытался мне сказать?
Ведун тут же получил удар ногой под ребра, захрипел:
— Твой брат не приносил первого жертвоприношения… Не приносил…
— Ты лжешь! Коли это не так, откуда у него сила пробуждать мертвых? Итшахр пробуждается!
— Это сделал… В общем, девушка лишилась девственности на алтаре не его стараниями.
— Да? — откинулся на ступеньки Раджаф. — Да? Ну да, конечно… Конечно… Значит, это ты… Значит, это ты навлек на нас это проклятие, чужеземец?! Это ты, подлый червь, прах дорожный, пыль горная?! Повесить его, Вений! Повесить немедленно! Я хочу видеть, как он дергается на веревке, я хочу слышать его хрип и почувствовать, как его жалкая душонка отделяется от тела! Повесить!
— Забирайся на скамейку, — предложил стражник, умело завязывая новую петлю.
— Да пошел ты!
— Ну и дурак… — Стражник накинул Олегу петлю, перехватил свободный конец веревки, повис.
Середин, захрипев, опять прыгнул на скамью, спасаясь от удушья.
— Подожди, Вений! — вскинул палец великий Раджаф. — Я хочу сказать ему прощальное слово. Так вот, смертный. Коли ты думаешь, что боги отомстят мне и Каиму за твою гибель, ты ошибаешься. Ничего не будет. Мой глупый брат опять проиграл. Про-иг-рал. Весь обряд нужно проводить в одном и том же месте, на одном алтаре. Алтарей бога Итшахра в нашей стране очень много. Не все из них разрушены, но почти все забыты. Коли Аркаим не знает, где все началось, он не сможет продолжить обряд. А эту тайну ты сейчас унесешь к самонадеянному Итшахру в его мертвый мир. Вений, толкай!
— Он знае… — успел выкрикнуть Олег, чувствуя, как опора уходит из-под ног, но веревка опять оборвала его слово.
— У-у-у-у — недовольно взвыл правитель, закрутил головой и все же рубанул ладонью: — Режь ее, Вений! Пусть скажет.
Олег опять грохнулся на пол и зашелся кашлем, перемешанным с хохотом.
— Да пни же его, и пусть говорит!
Несколько ударов по ребрам несколько подпортили ведуну настроение, но зато он чуть успокоился и избавился от истерического смеха.
— Ну, говори! — склонился над ним великий Раджаф. — Говори, что он знает?
— Ты совсем забыл… — Олега опять начал разбирать смех. — Ты совсем забыл, о великий, что для этого дела… для лишения девичества… нужны двое! А Урсула — во дворце премудрого Аркаима…
— Да, — выпрямился правитель. — Да, действительно… Женщина… Обряд не закончен, она жива, она умеет говорить. Ладно, чужеземец, скажи, где этот алтарь. Скажи, я отправлю туда охрану. Да говори же, негодяй! От твоих слов зависит судьба всей страны, всего мира! Говори!
— Э-э, нет… — прикрыл глаза ведун. — Э-э, нет, великий Раджаф. Три повешенья для одной жизни — это уже перебор. Больше не хочу. Нешто я не знаю, что ты со мной сделаешь, едва я проболтаюсь. Не скажу. Другое что придумывай, коли Каим спасти желаешь. Может, договоримся.
— Может, ты думаешь, что на дыбе над жаровней висеть будет приятнее?
— А меня там не только жаровня греть будет, великий Раджаф. Меня станет греть мысль о том, что, чем дольше я продержусь, тем вернее, что алтарь найдет твой брат. Первым!
Шипя сквозь зубы, правитель отошел к лестнице, несколько раз ударил ее ребром плотно сжатого кулака, развернулся:
— Ладно, оставим пока этого чужеземца… А прочих — повесить.
— Да, господин, — скрутил петлю стражник и поманил пальцем Любовода: — Залезай на скамейку.
— Пошел ты…
— Тащите сюда отступника! — зарычал Вений, тоже, похоже, начавший выходить из себя.
Стражники схватили купца, подтащили к скамье, поставили. Вений надел ему петлю и тут же выбил скамью из-под ног.
— Отпустите его, — попросил ведун, не ожидавший, что все случится так быстро. — Отпустите. Он… Он… Он знает, где найти сына русалки!
— Что? — вскинул голову правитель, глядя на бьющегося в петле человека.
— Он знает, где найти сына русалки!
— У-у-у… — Злобно взвыв, великий Раджаф выхватил меч из ножен одного из стражников, крутанулся вокруг своей оси и перерубил веревку над головой купца.
Олег еле откатиться успел, как его сотоварищ рухнул на пол рядом. Правитель ткнул мечом ему в горло, затем в кадык Олега, снова в горло купца, потом зашипел, с замаха рубанул скамью, дернул меч к себе — но тот весьма прочно засел в дереве. Правитель дернул его сильнее, потом бросил, схватился за оружие другого стражника:
— Дай сюда!
Олег снова ощутил прикосновение к коже под подбородком острой холодной стали:
— Кажется, здесь кто-то решил позабавиться со мной? Вам нравится меня злить? — Клинок перепрыгнул на горло Любовода: — Ты действительно знаешь, где найти сына русалки?
— Я знаю, зачем он сюда приплыл… — медленно проговаривая слова, ответил новгородец.
— И? Зачем? — тихо поинтересовался великий Раджаф.
— Отомстить. Водяной народ хочет тебе отомстить… Ты уничтожил в реке всю нежить, всех русалок, ты убил все, до чего только мог дотянуться. Сын русалки приплыл, чтобы отомстить.
— Интересно, как он сделает это один, коли мне не смог противиться весь их народ?