Кончились патроны. Поднести уже не кому. Юрка Фомин с простреленной грудью лежал около люка. Николай схватил лежащий рядом автомат. В стороне, где были, Михаил с Виктором взорвалась граната. Не обратив на это внимания, он выпустил одну очередь, другую, пока не почувствовал, что и пулемет Недавибабы молчит.
— Мишка! Слышишь, Мишка? Ты живой? — бросил он взгляд влево, как только стрельба на мгновение стихла.
Ответа не последовало.
Николай, придерживая автомат, пополз в ту сторону.
— Миша… Миш… ты ранен? — с надеждой, что друг жив, — едва слышно прошептал Николай. Но тот молчал. Николай повел рукой и наткнулся на что-то липкое и теплое. Михаил лежал с размозженной головой. Пулемет, на котором покоилась его голова, был разбит. Чуть в стороне, с зажатой в руке гранатой, с пробитой осколком головой, лежал Виктор.
Николай остался один…. Надежды, что оставшийся на складе тяжелораненый Сашка Трукшин живой, не было. Он, наверное, давно истек кровью.
Снова взрыв гранаты. Контуженный взрывной волной, исколотый мельчайшими осколками, Николай с трудом приходил в себя. Отбросив, теперь уже ненужный автомат, подполз к Виктору. С трудом разжал его закостенелую руку, взял гранату, поднялся на ноги и, раскачиваясь от нечеловеческой усталости, пошагал в сторону люка. Он даже не заметил, что моджахеды прекратили стрельбу. Это его уже не волновало. Все, как и раньше, воспринималось ясно и отчетливо. Теперь его занимала только одна мысль — отомстить за себя и товарищей.
Николай медленно приближался к люку. Страха никакого не было, и не могло быть. И не потому, что он приготовился умереть и о спасении не думал. Мысль о смерти была четкой и глубоко осознанной, и рождала она такое же глубокое и полное успокоение. Он шел с уверенностью, что жизнь его и товарищей будет продана очень и очень дорого. Он шел с большой надеждой, что родина все же узнает о них…
Не видя ничего вокруг, он шел, как автомат. Вот он спустился на склад, подошел к ящикам с пластидом, вскрыл коробку с детонаторами, вставил один из них в пластид. Закрыл глаза. Было такое ощущение, что череп открывается и закрывается, обнажая мозг, который будто сжимается от окружающей его непонятной гнетущей тишины. Вот он уже слышит какие-то шаги по бетонному полу склада. И каждый этот шаг, отдавался внутри его головы, ударом тяжелого молота. Каким-то неведомым усилием, он заставил вернуть себя, в эту страшную действительность. Вот он уже различает силуэты приближающихся моджахедов, в одном из которых узнает Абдурахмона. Вот он снова берет гранату, спокойно срывает чеку и аккуратно кладет гранату в ящик с пластидом. Проходит секунда, вторая, и….
Вдруг какой-то неведомый тысячеголовый рев вырывается из стен склада. Стоявшие вокруг моджахеды, так ничего и не успели понять. Какая-то внеземная сила, словно в замедленном кино, подхватывает их, словно пушинок, и несет куда-то в черную страшную неизвестность. Они так и не успеют понять, что это последнее, что они видят и ощущают в этой жизни.
Уже три года, как Хабибулла обосновался в Пешаваре, у своего богатого родственника Муртазы. Торговец мясом Муртаза, был монополистом поставок мяса воинским частям, дислоцированным на северо-востоке Пакистана. Не брезговал он подсовывать вместо баранины, иногда и кенгурятину, которая в последнее время поступала из Австралии. Но реализовал левую продукцию он только лагерям афганских беженцев, и учебным центрам афганских моджахедов. И, конечно же, главным менеджером по реализации и основной, а особенно левой продукции, у Муртазы был Хабибулла, его родной племянник.
В этот день у Хабибуллы была назначена встреча с интендантом полка святого Халеда ибн Валида Сайяфом. Они должны были завершить переговоры о поставке очередной партии кенгурятины, которая по всем бумагам проходила, как баранина. Встреча была очень важной, поскольку рефрижераторы уже стояли под загрузкой в порту Карачи. Сайяф должен подтвердить незыблемость сделки соответствующим задатком, и только после этого Хабибулла даст соответствующую команду на отправку груза сюда, в Пешавар.
Кебаб, где они всегда встречались, находился в малонаселенном районе на окраине Пешавара. Хабибулла обнаружил его случайно, когда возвращался в отель, где он проживал, после очередного свидания с женщиной, в предвкушении хорошего завтрака и крепкого кофе по-турецки, а вот мимо аппетитного, щекочущего ноздри запаха из открытых дверей кебаба, проехать не мог. Не то время было ранее, не то кебаб не пользовался достаточной популярностью, но посетителей почти не было. И вот именно поэтому, он и пришелся Хабибулле по душе. Чисто, опущены шторы хотя и от раннего, но уже палящего солнца. Бесшумный пропеллер на потолке приятно щекочет лицо прохладой. Не успел сесть за столик, как перед ним вырос опрятно одетый кебабщик. Такого люля-кебаба, салата и пива, как здесь, Хабибулла нигде не видел…
Сайяф задерживался почти на тридцать минут. Кебабщик уже дважды подходил, чтобы получить заказ, и Хабибулла не выдержав, попросил принести только пива.
Обеспокоенный задержкой своего партнера, он в очередной раз бросил взгляд на часы, и хотел, уже было, позвать кебабщика, чтобы получит счет, как увидел Сайяфа.
Тот быстрым шагом подошел к столику и плюхнулся на стул. Хабибулла с тревогой заметил, что тот очень взволнован.
Уж не попался ли Сайяф на этой чертовой кенгурятине, — Хабибулла почувствовал, как ему стало не посебе от этой мысли, и сразу же поинтересовался причиной его опоздания.
Подождав, пока кебабщик поставит на стол заказ, и отойдет, Сайяф наклонившись в сторону Хабибуллы, взволнованно прошептал: «В учебном центре пленные шурави и сорбозы Кармаля подняли восстание…. Еще вчера вечером… Акбар с полком там. Уже почти сутки, как идет бой…».
— А что случилось? Почему восстание? — Хабибулла удивленно уставился на Сайяфа, — Они что-то требуют?
— Да, — кивнул Сайяф, — встречи с представителями Красного Креста и представителями Советского и Афганского посольств.
— И много восставших?
— Шурави двенадцать, а бабраковцев около двадцати…
— Так надо было организовать встречу…
— Вот в том то и дело, что нельзя. Никто, кроме Раббани не знал, что в лагере есть пленные…. А когда о восстании узнали пакистанцы и доложили президенту, поднялся большой шум. Сейчас сорбозам Акбара помогает пакистанский спецназ…. Все подъезды к этому району перекрыты патрулями. Всем корреспондентам газет, и в первую очередь иностранным строжайше запрещено посещение этого района.
— Понятно, — задумчиво протянул Хабибулла, и криво усмехнувшись, посмотрел на Сайяфа.
— Я думаю, ты не за тем приехал сюда, чтобы рассказать мне о восстании, — очень тихо произнес он.
— Нет, нет, как ты мог подумать об этом? — Сайяф суетливо вытащил из кармана военной куртки конверт и протянул его Хабибулле. — Как договаривались. Но извини, тут только половина суммы…
— Как ты мог? — вытаращив глаза, прошипел Хабибулла, — Да ты…