— Антенну выкинем позже, - сказал Клаус. - Поднимайте капот, Рипитш, и ковыряйтесь в моторе. Забравшись в кабину, Клаус открыл чемодан, присоединил провода батарей к поблескивающим клеммам, установил регулятор на шкале «прием», покрутил ручку на стройки и с удовлетворением услышал, что в наушниках загремела музыка. Рипитш поднял голову.
Клаус убавил звук и помахал Рипитшу: понял, все в порядке.
Потом он вообще выключил передатчик, проверил, на месте ли блокнот с подготовленной прошлой ночью телеграммой, и взглянул на часы. Было три часа десять минут.
Клаус вылез из кабины, подсоединил к передатчику моток тонкой проволоки, огляделся. Метрах в четырех от грузовика стоял кряжистый бук. Привязав к свободному концу проволоки свинцовую гирьку, Клаус зашвырнул его на торчащий высоко над головой сук.
— Если кто-нибудь появится, оборви проволоку, товарищ! — сказал он Рипитшу. — Смотай и отшвырни в кусты- А сам — за руль. Рипитш кивнул. Слышно было, как шуршат, трутся друг о друга уцелевшие ветки деревьев.
По шоссе с шумом проносились машины -Клауc снова забрался в кабину. Положил слева от рации листок с текстом телеграммы
И ровно в три часа пятнадцать начал работать ключом.
Передача заняла всего две минуты пятнадцать секунд. Потом Клаус перешел на прием.
Ответ пришел через четыре минуты.
Клаус спрятал записанную телеграмму в карман, порвал и сжег переданный текст, затем отсоединил рацию от батарей, закрыл чемодан и открыл дверцу.
— Помоги, товарищ!
Рипитш захлопнул капот, подбежал к кабине, принял аппаратуру.
— Неси в лес, — приказал Клаус.
Рипитш растерялся:
— В лес? Зачем?
— Быстрей! — приказал Клаус. — Рация больше не понадобится. Ее надо бросить. Оторви провод!
— Бросить? После одного сеанса?!
— Так надо, товарищ! Не волнуйся, все правильно. Скорей!
Он взял у Рипитша батареи и зашагал прочь от дороги. Рипитш, помедлив, пошел следом.
— Ты уверен, что рация не нужна? — тревожно спросил он, догнав Клауса. — Послушай, как же так?!
Клаус устало улыбнулся:
— Я выполняю приказ, товарищ.
Он заметил густые кусты, швырнул туда батареи.
— Давай! — сказал он Рипитшу.
Рипитш не мог решиться.
Клаус взял у него чемодан и тоже кинул в кусты.
— Вот так! — сказал Клаус. — А теперь быстро отсюда! И выезжай на кольцевую. Если остановят, спросят насчет меня, ответишь, что подобрал на дороге, везешь по моей просьбе в город.
— Ладно, — угрюмо оглядываясь на кусты, сказал Рипитш. Ладно уж, поехали ...
Но их никто не остановил. Рипитш благополучно сдал ящики и к пяти часам вечера они с Клаусом вернулись на Аугсбургштрассе.
Запершись в спальне хозяев, Клаус достал листок с колонкой цифр. Вскоре он прочитал ответ на свою передачу:
«Берлин. "Стрелку".
Поздравляем выполнением задания. Судьбу "Альфы" и "Зеро" поняли. В Берлине не задерживайтесь. Передайте благодарность "Старику" и его жене. Выезжайте Гамбург.
Москва. "Директор?'
Клаус, насвистывая арию из «Дон Жуана», сжег телеграмму в хозяйской пепельнице, растер хрупкие черные хлопья бумаги в порошок и вышел в столовую.
Марты не было, она торговала в лавочке, а Рипитш ждал. Сидел, сжав коленями кисти больших рук, опустив голову. Услышав, как поворачивается ключ в замке, вскинул глаза.
— Все в порядке! — весело сказал Клаус. — Вам и Марте передают горячий привет, благодарят за отличную работу.
Рипитш подошел, неуклюже обнял Клауса, смутился и махнул рукой.
— Четыре года! — сказал он. — Ну, видно, так нужно не сказали, как дальше? Клаус помедлил.
— Ты остаешься с женой на прежнем положении, сказал он, поправляя ремешок от часов пароль видимо, все тот же.
Во всяком случае, мне ничего больше не передали. Рипитш глядел исподлобья.
— А что же нам делать теперь без рации? Какой от нас прок?
— Центру виднее, товарищ! — возразил Клаус. Дело найдут. Ждал же ты четыре года! Будь уверен - Не напрасно ждал.
— Важное было дело?
— Да, товарищ, очень. Очень важное.
— Ну что ж, — сказал Рипитш, — тогда я рад. И Марта будет рада. Я ведь могу ей сказать, что дело было важное?
— Можешь, товарищ! — сказал Клаус.
В тот же день, поздним вечером, Рипитш проводил Клауса на Антгальский вокзал. Они ехали в вагоне подземки, набитом рабочими ночных смен, солдатами и мелким чиновным людом.
Простились при выходе из подземки.
Рипитш видел, как Клаус поддернул вещевой мешок, поправил пилотку, сверкнул белозубой улыбкой и слился с вокзальной толпой.
«Кто он на самом деле? Встретимся ли еще?» — думал Рипитш, возвращаясь.
Встретиться им не довелось. Ни гестапо, ни абвер супругов Рипитш ни в чем не заподозрили. История с Клаусом и работой на рации прошла для них бесследно. Но в сорок четвертом, во время одной из очередных бомбежек, в лавочку «Марта» попала пятисоткилограммовая бомба с В-52. Спасательная команда нашла на месте развалин множество раздавленных и обожженных тел, однако установить, кому принадлежат эти тела, оказалось невозможным.
Проведя не очень сложную операцию в Швейцарии гестапо еще за три дня до ареста фон Топпенау получило сведения о вкладах графа в Цюрихский банк. полковник Редер обратил внимание на два денежных перевода пришедших из Соединенных Штатов Америки в 1937 и 1938 годах. Родственников в Америке у Топпенау не было. Переводы выглядели убийственной уликой.
Еще раньше, изучая биографию фон Топпенау и сопоставляя данные о графе, полученные от различных лиц, следователь Хабекер предположил, что имеет дело с натурой нервной, способной на волевые усилия лишь в случаях особого нравственного подъема.
Сцена в кабинете Крибеля убеждала: эти умозаключения верны. Граф был потрясен, как может быть потрясен только человек, знающий за собою нечто способное оправдать неожиданный арест.
Давать фон Топпенау передышку, позволять ему собраться с духом не следовало. Хабекер потребовал немедленно доставить графа на допрос.
Протесты фон Топпенау, высказанные срывающимся голосом, он выслушал с неподвижным лицом, не мигая, и под его взглядом граф фон Топпенау замолчал.
— Граф фон Топпенау, — мертвенным голосом сказал Хабекер, — вы обвиняетесь в государственной измене. Протесты бесполезны. Ваша связь с Москвой изобличена показаниями Инги Штраух и Карла Гауфа, а также рядом других лиц. Согласны ли вы дать добровольные показания?