По пути мне удалось проскочить мимо военной полиции: я соврал, что козёл принадлежит вьетнамской семье внутри расположения. И попёр дальше с этим брыкающимся и упирающимся созданием на спине.
Я пришёл на место уже заполночь и втащил козла в казарму. Все спали, было темно, а я был немного пьян.
Закинув козла на верхнюю койку, я стал моститься рядом. Но у того были другие соображения. Он соскочил вниз и, сопя, помчался между рядами коек, оставляя за собой широкий след из чёрного жидкого помёта.
Я побежал за ним. Загнал козла в туалет, накинул на шею аркан, подтащил к своей койке и привязал к ножке: на этот раз ему не удрать, а я наконец-то смогу уснуть, подумал я.
— Спи, Элмер, утром мы с тобой поиграем… — я погладил его по голове.
В 05.30 прозвучал подъём. Я глянул вниз: козлик Элмер исчез.
Вокруг ругались ребята по поводу дерьма. Выясняли, откуда оно взялось и что за переполох случился ночью.
Я ещё не отошёл от вчерашнего и не промолвил ни слова. Лишь про себя посмеялся. И чем дольше смотрел на оставленное Элмером дерьмо, тем смешнее мне становилось. Наконец, смех мой прорвался наружу, я сунул голову под подушку и затрясся на койке, не в силах остановиться.
— Что тут, блин, такого смешного? — спросил Билли Бауэрс.
— Ничего, — ответил я, — абсолютно ничего…
Мамасан наведут порядок. Не мне ж этим заниматься. Чёрт бы побрал этого Элмера…
Козлик перегрыз верёвку и умчался на свободу. Когда же я стал одеваться, то обнаружилось, что вдобавок он прожевал дыру на правой штанине и почти съел фуражку. От неё остался один козырёк.
Будь ты проклят, Элмер!
Другого головного убора у меня не было, а все мои прочие брюки были в стирке. Как идти на построение?
Надев пожеванные штаны и сунув зелёные трусы в карман, я отправился на утреннюю поверку, забыв при этом завязать шнурки на ботинках.
Я встал в последнем ряду и нахлобучил на голову трусы, придав им форму французского берета.
Мне так не хотелось, чтобы сержант Йохансен заметил меня.
— Не смотри на меня, не смотри на меня, не… — шептал я.
Наступила очередь отделения общественной информации, и наш командир, сержант Билл Томас из «Армейского репортёра», отчеканил, что все на месте и всё в порядке.
Сделав отметку, сержант Йохансен оторвал взгляд от журнала и вдруг вытянул шею, чтобы получше рассмотреть меня.
О нет, он меня увидел. Я пропал…
Я втянул голову в плечи, согнул колени, съёжился и попробовал спрятаться за спиной впередистоящего солдата.
Меня здесь нет, Йохансен. Ты ничего не видишь, хи-хи-хи…
Поздно. Он увидел меня, многозначительно закивал, и я заметил, как округлились его глаза: он узнал лицо под трусами.
Блин, зря я не надел резинку на голову!
— Ты, первый в четвёртом ряду, выйти из строя.
Делая шаг, я запутался в шнурках.
Йохансен приказал мне стоять смирно и смотреть на него.
— Брекк, что всё это значит?
— Значит что, сардж? — пожал я плечами.
— Ты одет не по уставу.
— Разве?
— Да.
— Я не заметил.
— У тебя всё в беспорядке: рубаха расстёгнута, на брюках дыра, на голове нижнее бельё, на лице двухдневная щетина. И ты воняешь! Боже, я отсюда чувствую вонь. Ты что, не моешься?
— Моюсь, но…
— Что ещё?
— Это Элмер. Всё это вина Элмера! Если б не он! Он так меня подвёл…
— Что ты сказал?
— Элмер, мой козлик. Простите. Мой бывший козлик. Он убежал. Видите ли, сержант, это он проел дырку в моих брюках и сжевал фуражку. Мою единственную фуражку…
— Господи Боже, да ты никак пьян. Ну-ка ещё раз растолкуй мне, сынок.
— Прошлой ночью я притащил из Сайгона козла, чтоб он жил в казарме и стал нашим питомцем, но он перегрыз верёвку, съел мою одежду и был таков.
— Хочешь, чтоб я поверил в эту брехню?
Я пожал плечами.
— Ну а теперь, что же случилось на самом деле?
— Я же вам сказал. Не верите — взгляните на казарму. Говно повсюду! Оно всё ещё там, и если вы считаете, что я воняю…
— Достаточно!
200 человек — вся штабная рота — переминались с ноги на ногу и давились от смеха.
— Грёбаный Брекк, — сказал кто-то.
— Так это он…
— Всем заткнуться, — прорычал сержант Йохансон. — Если будет смешно, я скажу, где смеяться.
Солдаты притихли.
— А теперь сними с башки эти чёртовы трусы, Брекк!
— Слушаюсь, сержант.
— Я сказал стоять смирно.
— Слушаюсь, сержант.
— Не тебя ли наказали только что?
— Так точно, сержант.
— Всего несколько недель назад?
— Так точно, это был я, сержант.
— И у тебя опять проблемы?
— Похоже, что так…
— Ты мне противен, Брекк.
— Так точно, сержант.
— Таким, как ты, не место в армии США.
— Согласен с вами.
— Заткнись.
— Но меня призвали…
— Я сказал: заткнись!
— Вы же знаете, я сам не рад, что в армии…
— ПРОСТО, БЛЯ, ЗАТКНИСЬ!
— Слушаюсь, сержант.
— Верни трусы на голову и иди в дежурку. Майору Либерти наверняка захочется на тебя взглянуть.
Я надел трусы на голову и пошёл, куда сказано.
— БЕГОМ, СУКИН СЫН!
Скачками я полетел к кабинету майора, путаясь в шнурках.
Придя за мной в дежурку, Йохансен поставил меня по стойке «смирно» лицом в угол.
— Зачем вы заставляете меня смотреть на эту стену, сержант?
— Потому что нет сил видеть твою противную рожу, Брекк!
Я хохотнул.
— ЗАТКНИСЬ, БРЕКК! ЛУЧШЕ ЗАТКНИСЬ!
— Слушаюсь, сержант.
Пришёл майор и поинтересовался у Йохансена, с какой стати я стою навытяжку, пялюсь в угол и одет явно не по форме.
— В таком виде Брекк сегодня появился на утренней поверке, сэр. Совсем недавно он уже получал взыскание. Я думал, вы сами решите разобраться с ним.
— Брекк, зайди.
Хлопнув дверью, майор уселся в мягкое кресло, оглядел меня и улыбнулся.
— Вольно, Брекк, и сними эти трусы с головы, ради бога. Что происходит? Ты же знаешь, что не по форме, что нельзя показываться в таком виде.