Преданность стоила Аналарафу тысячу двести ополченцев. Спустя семь дней еще столько же влил в силы мудрого Аркаима город Та-кем.
— Четыре тысячи воинов, — не без гордости сообщил Середину правитель, когда войско, сопровождаемое обозом почти из трехсот телег, снялось с лагеря возле Та-кема и медленно втянулось на лесную дорогу. — Это куда больше, чем ты ожидал, правда?
— Да, мудрый Аркаим, это куда больше, — согласился Олег. — С такими силами ты разгромишь брата без особого труда.
— Громить его будешь ты, — заявил правитель. — Я мог убедиться, что воевода ты неплохой. Не хочу, чтобы с таким трудом собранная армия сгинула без пользы только ради моей гордыни, из-за желания показать власть, а потом учинить этой властью какую-нибудь глупость. Я доверяю тебе, ведун Олег. Командуй и принеси мне победу. Клянусь, я готов исполнять твои приказы наравне с прочими воинами.
— Что же, — слегка поклонился Середин, — благодарю за доверие, мудрый Аркаим.
Они ехали перед обозом, стремя в стремя, за последними отрядами ополченцев, и могли воочию лицезреть длинную реку из человеческих голов и кос, положенных на плечи тысяч воинов, что готовы были отдать свои жизни во имя законного наследника Каима. Во всяком случае, им придется сделать это, если Раджаф не пожелает сдаться без боя.
— Меня беспокоит мой брат, чужеземец, — поправил на плечах накидку правитель. — Мои кумаи за последние два дня ни разу не видели ополченцев, которые шли бы к нему на поддержку. Уж не пробираются ли они тайными тропами, незаметно для нас?
— Если бы тайными тропами можно было передвигаться довольно быстро, мудрый Аркаим, и проводить по ним достаточно много людей — зачем бы тогда кто-то строил дороги? Нет, даже если кто и проберется к Раджафу незаметно, то это будут считанные десятки людей. Он просто понял, что собрать ополчение ему не дадут. А теперь он вовсе не успеет это сделать. Еще шесть дней — и мы будем под стенами Каима. В прошлый раз с птицами он перехитрил нас, в этот раз перехитрили его. У него больше ни на что не хватит времени.
— Надеюсь на твой опыт, чужеземец.
— Во всяком случае, сильно ошибаться я не могу, — пожал плечами Олег. — Скажи, мудрый Аркаим, давно хотел узнать… Ты, что, способен видеть глазами своих орлов или ты узнаешь, что они увидели, с помощью каких-то заклинаний?
— Нет, чужеземец, магии здесь совсем мало. Я всего лишь умею смотреть через их глаза и видеть то же, что и они.
— Это, наверное, восхитительное зрелище…
— Да, красивое.
— Ты научишь меня этому искусству, мудрый Аркаим? Или оно тайное?
— Научу, коли ты желаешь, — легко согласился правитель. — Оно очень простое. Нужно всего лишь взять едва вылупившегося птенца до того, как у него открылись глаза, и, используя заклинание для чтения мыслей, настроиться на его мысли, его сознание, дать ему возможность видеть все своими глазами. Он привыкает к этому, и когда у него открываются глаза, он делится своим зрением так же просто, как раньше ты делился своим. Птенец поначалу вовсе не замечает разницы. Проведя с ним все время от вылупления до первого полета, ты настолько приучаешься к общему зрению, что и потом продолжаешь легко видеть то же, что и кумай.
— Ничего себе — просто! Два месяца от птенца не отходить!
— А ты думаешь, почему у меня всего пять десятков орлов, ведун Олег? Пока я найду время и приучу к себе одного птенца, успевает умереть от старости или болезни кто-то из остальных. Мой брат, наверное, тоже мог бы овладеть этим мастерством, но он решил поступить проще и устроил на порубежье дозоры и службу из многих посыльных.
— А что сейчас видят твои птицы, мудрый Аркаим?
— Много чего, чужеземец. Поля, дороги. Пашущих землю смертных. Неподалеку от Птуха парень и девушка разделись догола и кувыркаются среди инея возле пашни. Там еще расстелена тряпица и стоят кувшины. Наверное, она приносила ему пищу, но та оказалась отравлена. Пруды возле Кассаха подернуты льдом. На торгу разложены лодки. Ремесленники их смолят. Видать, река скоро тоже замерзнет. Вокруг Каима, на внешнем валу, горожане вкапывают колья.
А всего на два перехода дальше, у Пьяна, они сносят в дома сено, женщины пересаживают цветы. Многие из горожан раскладывают для отбеливания сукно и полотно. Видать, и не слышали, что в стране война кипит. Вижу, что у меня во дворце вода течет потоками. Непонятно, откуда… Из дверей большого дворца во двор хлещет, и оттуда через ворота вниз льется. Много. Словно туда ручей со Снежной горы повернул. Слуги бегают, ничего не понимают. Руками машут, тряпками. Жалко, спросить нельзя. Вот! Вот из Каима начали воины выходить, собираются возле города…
— Много?
— Пока неведомо… Токмо начали собираться. Как в поход двинутся — посчитаю… Но откуда же вода появиться могла? Вот уж загадка… Ну да ладно, с водой как-нибудь опосля узнаем. А вот войско Раджафово…
— Похоже, он надеется, что поле, где он одолел меня в прошлый раз, принесет ему удачу… От Каима туда дня три идти, и от нас столько же. Что же, пусть будет так. Там и сквитаемся.
Некоторое время они ехали молча, потом мудрый Аркаим вдруг произнес:
— Их много, чужеземец. Сотен пять смолевников, и не меньше четырех тысяч ополченцев. Каим — крупный город. Он один способен выставить больше сил, чем половина страны. Так что Раджаф все равно оказался сильнее.
— Ты говоришь это так, мудрый Аркаим, словно в тайной деревушке среди твоих гор кончились стрелы. Надеюсь, это не так? Впереди еще три дня пути.
— Да, я совсем забыл, — облегченно кивнул правитель. — Когда видишь врага своими глазами, не всегда понимаешь, что до него может быть еще очень, очень далеко.
— Пусть твои птицы постараются. Не нужно беречь стрелы. Победим мы или проиграем, но после битвы они нам больше не понадобятся. Сбрасывай все, что только есть. И целься именно по пехоте. Конница в доспехах. Лошадей, конечно, побить можно, но доспешный воин и пешим опасен. Нужно хотя бы оставить их без поддержки.
На узкое, в четыре сотни метров и длиной километра в полтора поле, ставшее в прошлый раз местом его позора, ведун вышел все-таки первым. Было немногим после полудня, но понурую траву и деревья по сторонам все еще покрывал серебристый, сверкающий на солнце иней, придававший местности праздничный, новогодний вид. Лишь в одном месте черная строчка выдавала место, где совсем недавно пробежала от березняка к сосновому лесу осторожная лиса. Словно чувствуя близкую беду, она не стала мышковать, а поспешила скрыться в безопасной чаще.
— Здесь становись, в ширину, от края до края, — указал он вытекающим на поляну ополченцам. — Да не толпой сбивайтесь, а рядами становись! Плечом к плечу становись, плечом к плечу. Да так, чтобы только ладонь между соседями пролезала. Любовод, сюда скачи! Давайте, давайте, равнение соблюдайте! Ну, выстраивайтесь! Эй, усатый, ты тут самый умный? Может, на голову подкоротить, чтобы не мешала? Нечего валяться, вместе со всеми вставай!