— Ступайте все! — взмахнул руками мудрый Аркаим. — На священном обряде открытия врат не должно быть посторонних!
Смолевники из охраны, слуги, Любовод и Ксандр вышли. Олег упрямо остался. Но правитель, видимо, и не ожидал от него столь большой скромности, а потому промолчал.
— Всесильный Итшахр! — медленно подошел к алтарной стене чародей. — Мы, возлюбленные дети твои, склоняемся пред проснувшимся богом мира, обретшим силу и подошедшим к вратам. Мы, возлюбленные дети твои, ждем тебя здесь, молим о радости свидания и готовимся открыть врата мудростью, волею и ключом своим.
Все это было торжественно, величественно, исполнено радости — но в поведении присутствующих ведун совершенно не ощутил беспокойства, и это неприятно кольнуло его в душу.
— Возлюбленная наша сестра, — повернулся к невольнице мудрый Аркаим. — Спрашиваю тебя: добровольно ли и с радостью ты становишься ключом к вратам бога Итшахра?
Урсула повернула голову к Олегу. Он кивнул.
— Да, — тихо ответила рабыня.
— Сними с себя эти одежды, сестра. Для праздника открытия врат Итшахра нужны праздничные одежды.
Девушка послушно обнажилась, старенький жрец поднес ей груду золотых колец, потянул за крупные рубины сверху — и одеяние вдруг развернулось в длинную кольчугу, сплетенную из золотых колец, украшенную множеством самоцветов, золотых накладок и дисков.
«Да, с такого платья кровь отмоется без труда, — отметил Олег. — На тряпье, что ли, экономят?»
Урсула неуклюже одевалась, и Середин опять удивился спокойствию и торжественности Аркаима и служителей. Время уходило, но никого это не беспокоило. Так ли должны вести себя люди, к столице которых именно сейчас подступает безжалостный враг? А что, если Раджаф окажется более быстрым и решительным? Что, если Итшахр не успеет остановить его до момента падения города?
Олег вспомнил, что ни Раджафа, ни его войска он, вообще-то, не видел. Не видел горящих мертвых городов, посланников из селений, узнавших о беде, не видел ровным счетом ничего! Даже дымов на горизонте! Дымов от полыхающих городов…
— Неужели обманул? — одними губами прошептал ведун.
— Возлюбленная сестра! Второй раз спрашиваю тебя, добровольно ли и с радостью ты становишься ключом к вратам бога Итшахра?
Девушка опять повернула голову к Олегу. Он кивнул.
— Да, — еще тише, чем в прошлый раз, ответила она.
«А ведь как удобно! — понял Середин. — Несколько слов, пара громких панических выкриков — и я сам, своими собственными руками привел Урсулу на алтарь бога мертвых. И даже уговариваю ее соглашаться и вести себя спокойно и красиво».
— Всесильный Итшахр! — воздел руки перед идолом мудрый Аркаим. — Мы, возлюбленные дети твои, склоняемся пред проснувшимся богом мира, обретшим силу и подошедшим к вратам. Мы, возлюбленные дети твои, ждем тебя здесь, молим о радости свидания и готовимся открыть врата мудростью, волею и ключом своим.
«А что, если война все-таки идет? Если это правда, и сейчас мертвые сотни штурмуют стены, врываются в дома, режут детей и женщин, младенцев и стариков? И проведенный правильно, с точностью до последней мелочи, обряд единственно и сможет остановить их гибель, оборвать кровавую бойню, прервать войну?»
— Возлюбленная сестра наша! Третий раз спрашиваю тебя, добровольно ли и с радостью становишься ты ключом к вратам бога Итшахра?
Невольница опять скосила глаза на Середина.
«Так обманывает он или нет? Война кипит — или выдумана? Гибнет кто-то, кроме Урсулы, или это все блеф?!»
Ведун кивнул.
— Да, — еле слышно выдохнула девушка.
— Садись на это ложе, сестра. Да, и откинься назад.
Рабыня откинулась, и ее горло оказалось как раз над тем местом, откуда начинался желобок. Олег поймал ее затравленный взгляд.
— Всесильный Итшахр! Во имя единения миров наших! Во имя исполнения предначертания нашего! Во имя открытия врат!
Мудрый Аркаим высоко занес обсидиановый жертвенный нож. Олег тоже рванул саблю, кинулся вперед — и нож звонко клацнул о подставленный под него клинок.
— Ты что творишь, чужеземец? — как-то даже растерялся правитель.
— Верить можно лишь тому, что удается пощупать, мудрый Аркаим, сражаться за то, что понимаешь, и любить то, что не любить невозможно. Из всего, творящегося вокруг, я понимаю только одно, мудрый Аркаим. Я не хочу, чтобы она умирала.
— А-а-а-а!!! — Чародей с места сорвался в свою стремительную «мельницу», напирая на врага, и Олег еле успевал отмахиваться, два раза подряд едва не потеряв клинок, зацепленный рукавом.
Стоявший слева у стены служитель, увидев нападение на хозяина, вытянул спрятанный в поясе нож, ринулся на помощь. Но ведун атаку заметил, отпрыгнул на шаг назад, саблей подсек руку с ножом и толкнул противника вперед, прямо на правителя. Несколько мгновений — и человек превратился в разлетающиеся клочки мяса. Но мгновения — это жизнь. Олег успел отскочить к жаровне, метнуть ее в Аркаима, потом вторую, третью. Чародей, отмахиваясь, наступал, но после десятого треножника все ж таки металла, огня и углей стало для него слишком много. Он остановился, тяжело дыша — Середин, используя момент, перемахнул святилище, схватил Урсулу, сдернул с жертвенного кресла и прижал к себе, выставив вперед саблю.
— Проклятие Итшахра! Почему же ты мне все время мешаешь, чужеземец? Почему ты все время попадаешься у меня на пути? Откуда ты вообще взялся на мою голову?!
— Я, мудрый Аркаим, может быть, специально родился, чтобы оказаться на твоем пути. Специально учился колдовству и умению драться, чтобы в последний миг остановить тебя… Тебя… Те…
Сабля в его внезапно ослабшей руке опустилась. Урсула, больше не сжимаемая в объятиях, отступила в сторону.
Ведун минуты три стоял молча и смотрел перед собой, прежде чем в достаточной мере осознал, что находится на лестничной площадке панельного пятиэтажного дома. Яркий лунный свет падал на гексаграмму, вычерченную из двух треугольников. В нижнем, «магическом», еще горели три свечи. Верхний, естественно, был «чистым».
Медленным движением он заученно опрокинул свечи, отчаянно роясь в памяти. Когда же это было? Кажется, пять лет назад. Пять лет! Нет, какие пять лет? Вот же, свечи еще не догорели! Значит, всего мгновение?
С чего же все начиналось? Он приготовил магические мелки, формулу, фигуру. Он вроде бы хотел узнать, ради чего корячится, посещая военно-исторический клуб старика Ворона. Помнится, Ворон же его на это дело и подбил. Он все приготовил для заклятия мертвого змея — оно же заклинание Велесовой книги, прозванное «ум на халяву», — произнес заклинание с вопросом…
«Ты, птица алая, достань из сундука книгу Велесову, — пробормотал он тогда последние слова, — спроси книгу… Спроси, зачем нам знание колдовское да умение ратное?»