— Бери крайнюю справа. В мундштуке то, что передашь ему. Встретимся в это же время у памятника Вильгельму через два дня.

— Спасибо, господин! — Рассыльный по-мальчишески неумело пыхнул сигаретой, — Хайль Гитлер! — и юркнул в толпу.

Тот, кто остался, еще раз взглянув на расписание скачек, собрался уходить, но заметил, как два человека, один в кепи, другой без головного убора, нарочито медленно шли навстречу друг другу. Один из них нечаянно толкнул человека в шляпе.

— Простите! — сказал человек без головного убора.

Человек в шляпе возмущенно пожал плечами и буркнул на ломаном немецком языке:

— Вы ударяль меня. Ми думаль, что тут, в Берлин, вежливый люди. — И снова уперся в расписание скачек.

— Ну? — спросил человек без головного убора.

Человек в кепи жестом показал на Итальянца. Он тяжело дышал, волосы его спутались.

— Черт с ним! — обронил второй.

— Я гнался за ним от Александерплатц и потерял из вида, не дойдя до Фридрихштрассе.

— Значит, вы снова проворонили его? — гневно прошипел человек без головного убора.

— Да, но зато я установил, что он, несомненно, шел на встречу с кем-то.

— Это установлено давно! — хриплым шепотом произнес человек без головного убора. — Я не завидую вам, когда вас вызовет шеф. Вы в третий раз проваливаете это дело. Случись с вами такое же в четвертый раз, с вас спустят шкуру. Идите!

Человек в кепи поплелся туда, откуда пришел.

— Ч-черт! — прохрипел человек без головного убора.

— Что? — обернулся к нему человек в шляпе.

— Ничего, я про себя. Извините еще раз. — Человек без головного убора зашагал прочь. Оставшийся у витрины поглядел ему вслед и с озабоченным видом пошел по направлению к Унтер ден Линден.

Спустя час со второго этажа дома Клеменсов в ярко освещенный холл магазина спустился Антон. Его встретил Педро.

— Вам звонил полковник фон Лидеман, — доложил он. — Я сказал, что вы будете к семи.

— Хорошо. Господин Клеменс у себя?

— Он прилег. Ему нездоровится.

— Что такое?

— Просто заболела голова. Он долго занимался с клиентами.

— Ладно, я зайду к нему. Приготовьте кофе, Педро. Кофе, коньяк и сигары. Лидеман приедет один?

— Он ничего не сказал.

— И вечернюю газету, пожалуйста. Я буду у себя.

— Вы там примете полковника?

— Не знаю. — Антон поднялся по лестнице на второй этаж.

Педро ушел с дождевиком.

Несколько человек вяло слонялись по главному залу магазина, обозревая выставленные драгоценности. Продавцы вполголоса переговаривались между робой, не спуская глаз с тех, кто слишком долго задерживался у витрин с дорогими вещами.

Раздался звонок, извещавший, что рабочий день в магазине окончился.

Зеркальные двери бесшумно открывались и закрывались. Продавцы с поклонами провожали посетителей.

Вернулся Педро. Огромного роста, в черном смокинге, белой сорочке и галстуке, он выглядел особенно внушительно в обширном вестибюле. Блистали паркет, покрытый шведским лаком, латунная инкрустация дверей, хрустальные подвески тяжелой богатой люстры. Мебель, обитая темно-зеленой кожей, полированные столы с увесистыми пепельницами из яшмы, богемского хрусталя вазы с цветами, теплых тонов драпировки на окнах — все это выглядело красиво и прочно. Каждая вещь здесь как бы подчеркивала солидность фирмы и ее непоколебимую устойчивость в торговом мире.

Заметив автомобиль, остановившийся на площадке перед магазином, Педро обратился к продавцам:

— Младший хозяин принимает лично полковника Лидемана. Вы свободны.

Судя по тому, с каким почтением продавцы жали руку Педро, можно было предположить, что он занимает в доме Клеменсов особое положение.

7

Руди приехал с Марией Бельц и матерью, награжденной природой обильными формами, зычным голосом и властным выражением мясистого лица. Одевалась она ярко и крикливо. Что-то вульгарное чувствовалось в жестах и повадках этой женщины, о которой в свете ходило так много сплетен.

Мария сияла красотой и свежестью. Она была одета в костюм, казавшийся простеньким рядом с пышным нарядом фрау Лидеман. Но каждый мало-мальски разбиравшийся в тонкостях женского туалета мог бы сказать, что подчеркнутая простота говорила о безукоризненном вкусе.

Длинновязый и нескладный Руди в мундире штандартенфюрера СС, ответивший на глубокий поклон Педро презрительной миной, прошел в вестибюль вслед за дамами.

— О, господи! — громогласно объявила фрау Лидеман, устраиваясь в кресле. — Все те же блеск и богатство! Руди, поправь, милый, прическу. Дорогая Мария, я бы посоветовала вам бросить курить. Право, это вредно и портит цвет кожи. Хотя вы еще так молоды! — Фрау снова испустила вздох.

Мария не ответила на замечание фрау, затягивалась сигаретой с жадностью заправского курильщика. Руди сел, вытянул ноги и по привычке, принялся рассматривать сапоги. Вид у него был удрученный.

Педро доложил Антону о гостях. Через несколько минут тот сбежал с лестницы, веселый и жизнерадостный.

— Здравствуйте, фрау! Привет, Руди, рад видеть тебя таким бравым! Вы как будто нарочно взялись очаровывать нашего брата, фрейлейн Мария. Я не видел вас… Ох, даже не помню, когда я видел вас! А выглядите вы еще моложе и еще прекрасней. Ей-богу, тебе можно позавидовать, Руди! Быть любимым такой женщиной!

— А я бы поменялся с вами, Клеменс, — уныло пробубнил Руди.

— То есть?

— Он променял бы меня на ваши богатства. Я думаю, как раз это и хотел сказать ваш бесценный Руди, — вмешалась Мария с едва приметной усмешкой.

Теперь Антон видел перед собой зрелую женщину, чья яркая, бросающаяся в глаза внешность сочеталась со зрелостью внутренней. Антону нетрудно было догадаться, беспечное кокетство, лукавые усмешки, весь этот великосветский тон — лишь маска, скрывающая нечто совсем иное, глубоко схороненное, вторую, никому из близких не известную сторону ее жизни. Быть может, думалось Антону, по каким-то неведомым причинам Мария пытается вовлечь и его в потайные глубины этой второй своей жизни.

— Вы клевещете на моего сына, Мария, — густым басом заговорила фрау Лидеман. — С чего вы взяли, что он может променять вас на что-то там вообще? Странно слышать такие слова накануне вашей свадьбы, милочка!

— Я совсем не то хотел сказать, — обиженным тоном заговорил Руди. — И в самом деле, Мария, зачем такие резкие слова? Клеменс, скоро мою часть отправляют к черту на кулички. И я хотел сказать, что охотно поменял бы свое положение в армии на то, чем занимаетесь вы.

— Ну, на этом и окончим! — весело воскликнул Антон. — Сигару, Руди? Какая у тебя великолепная машина… Кусаю локти от зависти. Когда ты обзавелся ею?