Из всего разговора Трой разобрал только одно слово: — «де Жанненэ», — но и этого было достаточно, чтобы еще усилить его тревогу; де Жанненэ командовал французской бронетанковой дивизией; какого черта частям этой дивизии нужно в Рамбуйе?
Трауб подтвердил его опасения. Напоследок обменявшись с французом комплиментами, он обратился к своему начальнику:
— Ну вот, сэр, я, кажется, разобрался: танки этого лейтенанта входят в состав авангарда французской бронетанковой дивизии. Остальные их части тоже сюда подтягиваются. У них приказ — продвигаться по дороге Рамбуйе — Париж и при первой возможности вступить в столицу.
— Раньше нас?
Трауб перевел вопрос французу. Тот выразительно вздернул плечи и заговорил вежливо и быстро.
— Да, — сказал Трауб.
— Черт бы побрал этих связистов! — Трой схватил со стола кусок мела и, прицелившись, швырнул его в угол комнаты, прямо в плевательницу. — Почему нас ни о чем не извещают? Скажите ему, что мне все равно, кто первым войдет в Париж, но я подчиняюсь приказу. Я не могу пропустить его, пока не выясню, в чем тут дело.
Трауб начал переводить. Француз натянуто улыбнулся.
— Он говорит, что подождет немножко в Рамбуйе, — перевел Трауб, — но не очень долго. Он должен выполнять приказ своего начальства.
— Вот что, Трауб, — на верхней губе у Троя выступили капельки пота. — Извольте разъяснить этому молодчику, что без моего разрешения он отсюда не двинется. Да так разъясните, чтобы он понял!
— Слушаю, сэр.
Мысленно Трой уже видел дорогу на Париж и затор из сломанных французских машин, через которые не могут пробиться тяжелые танки Фарриша. Он обернулся к Лестеру:
— Свяжите меня с штабом полка. Телефон заработал?
— Нет, капитан, еще не работает.
— Ну, так попробуйте по радио. Да поживее!
В меркнущем свете дня взору Троя представилось безотрадное зрелище. Улица перед школой была забита всевозможными машинами, французскими и американскими. На узкой мостовой, где с трудом могли разъехаться две телеги, стояли в два ряда танки и самоходные пушки, грузовики с прицепами, транспортеры, бульдозеры и тягачи. Американцы задержали французов, — об этом позаботился Лестер, поставивший у разобранного завала десять здоровенных солдат. Французы в отместку закрыли путь американцам.
Французские шоферы отпускали веселые шутки, хриплыми голосами пели песню, разражаясь хохотом после каждого куплета. Они от всей души наслаждались забавным приключением, в то время как американцы отдыхали, откинувшись на сиденьях, помня, что в армии всегда так — то гони сломя голову, то сиди и жди. Они отлично понимали, что участвуют в гонке — в гонке на Париж. Но пока и они, и их соперники заперты на этой паршивой дороге, волноваться нечего.
О господи, подумал Трой, что если об этом узнают немцы! Он не был наделен богатым воображением, но достаточно долго пробыл на фронте, чтобы ясно представить себе нападение немцев с воздуха на эти машины, когда они стоят, как сейчас, вплотную одна к другой, чуть что не трутся бортами. Да и не обязательно с воздуха! Одной роты пехотинцев с пулеметами и ручными гранатами хватило бы, чтобы вызвать панику, и тогда поди разбери, где противник, все стреляют друг в друга, пули отскакивают от домов, командуют и французы и наши. А в результате полный разгром! Рвутся боеприпасы в танках и зарядных ящиках, летят в воздух сталь и человеческие тела…
На него наседали офицеры и младшие командиры, все хотели знать, что творится и долго ли им еще ждать.
Из школы вышел Лестер.
Через головы окружившей его шумной толпы, через головы французских и американских солдат, уже затеявших мену сигаретами и спиртным, Трой заорал:
— С полком связались?
— Нет еще.
— Попробуйте еще раз! Пробуйте, пока не добьетесь.
Зараженный тревогой своего начальника, Лестер кинулся обратно в здание школы и заорал на радиста.
Радист защищался:
— Сам попробуй, если можешь. Полк ведь тоже не стоит на месте, понятно?
Машины и войска продолжали двумя потоками вливаться в Рамбуйе.
Наступил вечер. И вечером прибыл де Жанненэ.
Длинный и тощий, опираясь на трость, генерал стоял перед затемненными окнами кафе «Монтобан», которое французы использовали как временный командный пункт.
Полковник танковых войск в съехавшей набок каске виновато оправдывался:
— Американцы… Они нас не пропускают. Чтобы прорваться вперед, нужно дать им бой…
— Не пропускают? — переспросил де Жанненэ. — Кто не пропускает?
— Американский капитан.
— Ка-пи-тан?
Полковник съежился.
— Господин генерал… Американский капитан действует по приказу генерала Фарриша! Генерал Фарриш должен прибыть сюда.
— Мы его подождем, — сказал де Жанненэ. Он знаком приказал своему адъютанту расставить складной стул на тротуаре, у столика.
— Здесь будет мой штаб, — сказал он адъютанту. — Сидру!
— Сидру! — сказал адъютант хозяину кафе «Монтобан», который совсем затерялся среди множества мундиров.
Сидр поставили на столик, и генерал стал его потягивать, закрывая небольшие глазки и всем своим лицом, похожим на морду гончей, выражая полное удовлетворение. Полковник почтительно заметил, что поскольку Рамбуйе расположен на переднем крае, генералу не стоило бы здесь оставаться.
— Очень опасно! Очень опасно, господин генерал!
Де Жанненэ постучал тростью о тротуар и закинул ногу на ногу.
— Я здесь потому, что следую в Париж. Я не отступлю ни на шаг!
Уиллоуби влетел в Рамбуйе на своем «виллисе». Крерар, пристроив котенка Плоца за пазухой кителя, сидел на заднем сиденье, обеими руками вцепившись в стальные поручни. Он вздохнул с облегчением, когда машина замедлила ход.
— Куда вы так спешите?
— В Париж! — ответил Уиллоуби и щелкнул языком. — Да и неудобно, если старик будет нас ждать.
Машина остановилась. Уиллоуби встал и огляделся.
— Как всегда, беспорядок, — заметил он и приказал шоферу: — Поехали!
Поровну наделяя бранью французов и американцев, шофер повел «виллис» среди сгрудившихся машин, по тротуарам, в объезд фонарных столбов и выступающих на улицу крылечек.
Потом «виллис» задержали.
— Почему остановка?
Шофер указал вперед: перед машиной стоял, раскинув руки, рядовой Шийл и отчитывал его:
— Не видишь разве, что путь закрыт, проезда нет? Катись к черту, откуда приехал!
Уиллоуби выскочил из машины и двинулся к Шийлу.
Тот увидел запыленные золотые листья на плечах офицера. Уиллоуби сказал, не повышая голоса: