Вот выдержки из инструкции командиру 1-й дивизии капитану 2-го ранга Ф. Беллинсгаузену:
Коль скоро наступит удобное время в сем году, отправиться для обозрения острова Георгия… а оттуда — к земле Сандвичевой. Обошел ее с восточной стороны, пустится к югу и, продолжая свои изыскания до отдаленнейшей широты, какой только он может достигнуть, употребит все возможное старание и величайшее усердие для достижения сколь можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставит сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.
Ежели под первыми меридианами, под коими он спустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими, не упуская ни на минуту главную и важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сии покушения ежечасно, как для открытия земель, так и для приближения к южному полюсу.
Но матерые неподвижные льды все же не позволили русским морякам вплотную подойти к берегу. Желанная цель была рядом, всего в нескольких милях, и не покрывай ее ледники, эта земля сама открылась бы российским морякам. Но погребенная подо льдами суша так и осталась незамеченной среди хаоса ледовых нагромождений.
Русские моряки добросовестно отметили все признаки, свидетельствовавшие о близости ледяного материка; как потом выяснилось, они составили точнейшее описание окраины Антарктиды, но ничего более утверждать не могли. Возможно, уверенность, с которой капитан Кук заявил об отсутствии южной земли, сказалась на некоторых сомнениях российских мореплавателей. А может быть причина тому — события, которые заставили задуматься даже самых «просоленных» русских моряков. Первый такой случай (способный заставить иных, но не русских моряков посчитать, что некая сила мешает достичь желанной земли) произошел 14 января 1820 года. В тот день после описания острова Петра I, русские корабли продолжили свой путь на восток. Неожиданно марсовый матрос на шлюпе «Мирный» увидел прямо по курсу льдину, которая всплыла в непосредственной близости от форштевня корабля. Самым удивительным здесь было то, что поблизости не было не одного айсберга, а морская поверхность была гладкой, как зеркало. Согласно записи в шканечном журнале шлюпа «Восток», лишь огромная выдержка и хладнокровие лейтенанта Лазарева и опытность его матросов спасли российский шлюп от неминуемой гибели. По странному стечению обстоятельств, именно с «Мирным» произошло и новое происшествие, о котором морская легенда гласит следующим образом.
При плавании в Южном Ледовитом океане во время очередного сильнейшего снежного шторма от бешеных ударов волн корпус «Мирного» дал течь. Экипаж уже не успевал откачивать забортную воду. Как только шторм чуть-чуть поутих, командир русского отряда принял нелегкое решение: экипаж «Мирного» пересадить на борт флагманского шлюпа, а корабль бросить на волю волн. Внезапно, к удивлению моряков аварийного корабля, постепенно перешедшему в мистический ужас, справа и слева от «Мирного» выросли два столба бледного бело-синего цвета. Затем подобные столбы заняли треть горизонта и как бы разделили оба русских корабля. Этот свет был так обширен, что от непрозрачных предметов падала тень, подобная той, которая образуется на земле, когда солнце внезапно закрывают облака. Очевидцы рассказывали, что матросы на «Мирном» и «Востоке» в этот момент вскричали: «Горит небо уже недалече!» И тут командиру «Мирного» лейтенанту Лазареву сообщили, что течь сама по себе прекратилась. Он тут же доложил по телеграфу на «Восток», что покидать корабль нет необходимости. И, оба шлюпа продолжили плавание. Что это? Правда, или простой вымысел? Сегодня установить истину трудно: в воспоминаниях Ф. Беллинсгаузена, названных «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавании вокруг света в 1819, 1820 и 1821 годах», о таком событии, но только произошедшем 3 марта 1820 года, упоминается весьма скудно. Но ведь «дыма без огня не бывает». Как бы там ни было, русские моряки героически прошли в антарктические воды и отметили здесь все признаки ледового мыса, которые позже были полностью подтверждены открытием южного материка, который, правда, был найден не сразу.
Повторно русская экспедиция вплотную подошла к антарктическим берегам 21 января 1820 года, а в третий раз — 5 февраля. Близость берега ясно осознавали все русские моряки: над кораблями вилось множество полярных птиц и снежных петрелей (буревестников). Но за ледяными полями по всему горизонту виднелись поля мелкого льда. А еще дальше — самый настоящий ледовый материк с обломанными почти перпендикулярно краями. 16 января 1821 года, после второго пересечения границы Южного полярного круга, русские моряки пошли к Южным Шетландским островам (двумя годами ранее открытым англичанином Уильямом Смитом), где открыли сразу несколько островов, названных в честь памятных сражений Отечественной войны 1812 года: Бородино, Малый Ярославец, Смоленск, Березина, Полоцк. Ведь основная задача экспедиции Беллинсгаузена — Лазарева состояла не только в исследовании антарктических вод, но еще и в «открытии земель для приближения к Южному полюсу». Наконец-то у антарктических пустынь появились законные первооткрыватели!
Эти районы весьма интересовали Россию. Еще не были открыты Суэцкий и Панамский каналы. Русские суда шли к Аляске, огибая с юга Африку и Австралию. В то же время южные части Атлантического, Индийского и Тихого океанов были мало изучены, а в более высоких широтах были просто неизвестны.
Возвращаясь из антарктических вод, русские моряки посетили остров Маккуори, который находится между Новой Зеландией и Антарктикой. И был в том у них свой интерес. Впервые об острове Маккуори Ф. Беллинсгаузен услышал уже во время антарктического плавания, когда находился в австралийском порту Порт-Жаксон (ныне Сидней). Капитан порта Пайпер в беседе сообщил, что десятью годами раньше на острове Маккуори австралийский зверобой Фред Хассельборо видел останки разбитого судна очень древней постройки, но из-за непогоды не смог его внимательно осмотреть. Русские моряки высадились на этом острове, находящемся в южной части Тасмановой котловины, чтобы запастись пресной водой, мясом морских слонов и, как лекарством от цинги, кергеленской капустой. Здесь они встретили большую группу австралийских промышленников, которые с неохотой показали, где лежат обломки древнего корабля. Но — близко не подошли. Не тронутые морским червем останки судна, сильно занесенные песком, отдаленно напоминали древний финикийский корабль или драккар (иногда его называли кнорре) викингов. Может, это один из кораблей, который по приказу фараона Нехо в VI веке до н. э. обогнул Африку, и пошел на поиски Древнего Китая? А может, действительно драккар, на котором воины Лейфа Эрикссона отыскали воспетую в сагах страну Хеллюланд («Страну плоских камней»)?
Корабль был для викингов смыслом жизни и могущества Они о нем всегда заботились и никогда не отдавали его врагам. Свои корабли викинги строили в расчете на плавания под парусом в суровых условиях океана. Это позволило им совершать выдающиеся походы в открытое море в те времена, когда даже более развитые народы (такие как китайцы и арабы) совершали почти исключительно прибрежные плавания. Викинги могли выходить в открытое море и пересекать арктические просторы в любую погоду. Используя хитроумные навигационные приемы, основанные на наблюдении, составлении общих морских карт (лоций), которые наносились на деревянные дощечки, и приблизительном расчете высоты солнца, они бороздили моря Земного шара, которые в некоторых сагах называли «нивой викингов».