А вот как описал С. Дежнев огибание восточной оконечности Азии: «Подлинная признака большого Чукоцкого Носа есть та, что против оного лежат острова, на коих живут люди зубатые». Скорее всего, он говорил о нынешнем мысе Дежнева и об островах Диомида, жители которых в старину носили в качестве украшения, продетые через губу изделия из моржовой кости. В последующем в Беринговом проливе разбило еще один коч — Герасима Анкудинова, который успел перебраться на коч Попова. Когда оба уцелевших коча уже вышли в Тихий океан и штормом были разбросаны, в этот день бесследно исчез коч Федота Попова.
Коч Семена Дежнева долго носило по морю и «после Покрова Богородицы всюда неведомо и выбросило на берег, в передний конец, на Анадырь реку». Предположительно его вынесло на берег Олюторского полуострова.
Только через несколько лет Дежневу, которого уже считали погибшим, удалось сообщить в Москву о своих злоключениях: «А Ковымы–реки идти морем на Анадырь–реку, и есть Нос, вышел в море далеко, а против того Носу есть два острова, а на тех островах живут чукчи, а врезываны у них зуб, прорезываны тубы, кость рыбий зуб, а лег тот Нос промеж север на полуношник. А с русскою сторону Носа признака: вышла речка, становье тут чукоч делано, что башни из кости китовой. Нос поворотил круто, к Анадырь–реке подлегло. А доброго побегу от Носа до Анадыря–реки трои суток, а более нет». Далее Дежнев сообщил, что на его коче было 25 человек. Когда шторм выбросил на берег его утлое судно, он решил со своими спутниками направиться через горы креке Анадырь. Позже об этом путешествии он написал следующее: «И пошли мы все в гору, сами путь себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы. И шел я, бедный Семейка с товарищами до Анадыря–реки ровно десять недель, и пали на реку Анадырь вниз, близко моря, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И с голоду мы, бедные, врознь разбрелись. И в верх по Анадыре пошло двадцать человек, и ходили двадцать ден, людей и аргишниц, дорог иноземных не видели, и воротились назад».
Дежнев поставил на Анадыре острог, построил новые суда и собирался предпринять поход вокруг Чукотского Носа к устью Колымы, а возможно, и Лены. Но за неимением крепких парусов, канатов и якорей он «не посмел» отправиться в этот дальний путь, тем более что море по «скаскам тамошних народов не всякий год от льду чисто бывает».
В 1652 году он открыл богатые лежбища моржей и, по свидетельству современника, набрал на том острове «пудов ста с два и более крупных рыбьих костей (клыков) и пудов с восемьдесят мелких костей и обломков». Лежбище оказалось исключительно богатым. На берегу находилось много «заморного зуба», то есть клыков моржей, погибших здесь же естественной смертью. Со временем от температурного воздействия такой клык становился «заморным» — светло–желтого цвета, с прожилками причудливых линий, что значительно повышало его ценность.
К этому времени в составе его отряда осталось только 12 казаков, с которыми Дежнев продолжал исследование «Анадырской землицы». Однажды, через два года, в коряцком селении, мужское население которого при приближении казаков разбежалось, Семен Дежнев нашел среди женщин и детей «якутскую бабу», жившую некогда у Федота Попова, которая якобы и рассказала о судьбе пропавшего коча. Подробнее об этом будет рассказано в главе 3.
Когда в Анадырском остроге скопилось много пушнины и моржового клыка, Дежнев задумал перевезти этот ценный груз сухим путем.
Считая цель своих путешествий достигнутой, Семен Дежнев начал хлопотать о своей замене и о разрешении вернуться в Якутск. И эта смена состоялась в конце 1659 года. На следующий год казак-путешественник с группой заметно состарившихся единомышленников перешел через Анюйский хребет на реку Колыму, покинутую им 12 лет назад для плавания по «Великому морю–окиану». Так завершилось одно из трагических, но весьма выдающихся океанских плаваний, которое положило конец ошибочным представлениям о соединении материков Азии и Америки. Многочисленные памятники и географические названия, появившиеся в XVIII‑XX века стали лучшей памятью русским землепроходцам с исчезнувших кочей Семена Дежнева.
В 1686 году 60 смельчаков из Туруханска на трех кочах спустились вниз по Енисею и попытались пройти на восток вдоль северных берегов Сибири. Возглавил экспедицию сын видного русского дворянина Иван Толстоухов, по прозвищу Толстое Ухо. Однако никто из смельчаков домой не вернулся.
Жителя Мангазеи Ивана Толстоухова знали не только в Мангазейском воеводстве. О нем писали даже в Западной Европе. Известный голландский этнограф и географ Н. Витсен, ссылаясь на сведения, полученные от тобольского наместника А. Головина, в книге «Северная и Восточная Тартария», изданной в 1692 году, рассказал об экспедиции Ивана Толстоухова, которая собиралась дойти до Лены, а потом обогнуть Ледяной мыс, то есть пройти на Таймыр. Но экспедиция пропала без вести. Ее судьба волновала многих полярных историков. Так, в 1950—1970–е годы огромную работу по восстановлению маршрута экспедиции Ивана Толстоухова проделал известный советский полярный историк Михаил Белов и рассказал о ней во многих своих работах.
Летом 1738 года для описи западной части полуострова Таймыр на борту бота «Оби–Почталион» вышла Енисейская экспедиция во главе со штурманом Федором Мининым Во время этого плавания руководитель экспедиции сделал в вахтенном журнале записи о десятках встреченных на побережье промысловых зимовий их и нанес их на карту. Именно так Минин обнаружил крест Ивана Толстоухова. Со слов М. Белова, в вахтенном журнале бота «Оби–Почталион» одним из июльских дней 1738 года была сделана следующая запись: «Паренаго рапортовал: написано на кресте — «7195 год. Ставил оный крест мангазейский человек Иван Толстоухов»». Эта находка была сделана по случаю поездки Паренаго в зимовье Крестовское, что расположено в нижней части Енисея, на правом его берегу. Надпись на кресте означает, что Иван Толстоухов поставил его в 1687 году. Такие кресты обычно появлялись на пути движения поморских экспедиций».
Но это же означало и иное: толстоуховская экспедиция в 1686 году ушла от Туруханска недалеко и была вынуждена зимовать в Крестовом зимой 1687 года.
Далее экспедиция Ивана Толсгоухова направилась на север. Она обогнула Северо–Восточный мыс, двигаясь вдоль западного берега Таймырского полуострова. Предположительно в 1688 году на северном берегу Пясинского залива толстоуховцы соорудили зимовье и провели здесь очередную зиму. Это зимовье обнаружил летом 1740 года Федор Минин и тут же нанес на карту, в дальнейшем направленную в Санкт–Петербург, в Адмиралтейств–коллегию. При этом Михаил Белов рассматривал «толстоуховский след» и на последних стоянках некогда погибшей на берегах заливов Симс и Фаддея русской экспедиции, найденных в 1940 году. Об этих находках уже рассказано.
В основу своей гипотезы Белов положил найденный в заливе Симса нож, на рукоятке которого было написано замысловатой вязью «Акакий Муромец». Среди туруханских промышленников такой человек действительно был, но его имя исчезло из списка промышленников, проживавших в Туруханском районе, в 1660—1680 годы. Более того, примерно в этот же период из списков промышленников Енисейского уезда таинственно исчезли имена еще двух Муромцев. Но находились ли они в составе экспедиции Ивана Толстоухова, или они попали в район залива Симса ранее, пока установить не удалось.