— Думаешь, твоя Урсула единственная, кого природа наградила такой странностью?
— Она единственная, из-за кого может рухнуть наш мир. Зачем швейцарскому колдуну это имя? Что он затевает, чего ему не хватает? Неужели ты не хочешь этого знать, учитель?
— Я? Нет, — мотнул головой Ворон. — Тут что-то неладно. Зачем лезть в такой откровенный капкан?.. Та-а-ак… Ну, чего мычишь? Говорить по-русски разучился?
— Странно все это… Монета, имя, бессмертие. При чем тут Швейцария? И кто таков этот неведомый кудесник? Может, он тоже служит Итшахру и для последнего шага ему не хватает только имени?
— Но ведь он не знает имени, бродяга.
— Раньше не знал. Но теперь слишком много людей видели Урсулу. Рано или поздно слух о ней доползет до нужных ушей. Разве не лучше будет приехать туда раньше и разобраться с опасностью еще до того, как она отрастила себе зубы?
— Скажи проще, бродяга: тебя изводит любопытство. То самое, которое сгубило уже не одну кошку.
— Ничего подобного! Я опасаюсь за наш мир. Не хочу, чтобы он рухнул, завалив своими обломками…
— Не оправдывайся. — Старик взял со стола «Технику — Молодежи», покрутил перед глазами и бросил в мусорную корзину. — Не оправдывайся. Любопытство — хорошее качество. Если бы не оно, ты бы никогда не пришел сюда зубрить мои уроки, ты не произнес бы заветного заклятия, ты бы не отправился скитаться по миру прямо от дверей моей пещеры. Что поделать, коли все наши достоинства обязательно оказываются нашими же недостатками? Неодолимое любопытство познакомило тебя со мной, а теперь оно же тянет тебя куда-то в пасть крокодила.
— Ты мне поможешь?
— Так я и думал! Ты будешь развлекаться, а все шишки намерен свалить на мою несчастную голову.
— Если это ловушка — не могу же я сам привести туда Урсулу? Вот это уже точно будет величайшей глупостью!
— Должен признать, половина мозгов у тебя осталась, — довольно усмехнулся чародей. — Теперь подумай этой половиной: что случится, если кто-то возьмется за поиски девушки всерьез? Где ее станут искать?
— У моих родственников, друзей, знакомых…
— Надеюсь, ты еще не вычеркнул меня из числа своих друзей?
— Вот, проклятие, — потер виски Олег. — Ты прав, оставлять ее у тебя нельзя. Тогда где? Куда ее спрятать?
— Прятать нужно туда, где никто не станет ее искать.
— Эти загадки хороши для улик из детективов, а не для симпатичных молодых девушек. Не поселю же я ее к Костику на дачу? Чем это для них обоих кончится? Ну, не обязательно, но может. И с изрядной долей…
— Да ты ревнив!
— Не хочу чужие семьи разрушать. Тебе могу доверить. Себе могу. Вот и весь выбор.
— Ох, горе ты мое луковое… — покачал головой старик. — Все-то тебя выручать приходится. Ладно, чего же с тобой поделать…
Ворон встал, добрел до сейфа, клацнул ключом в замке.
— Отвернись от греха… — Середин послушно поднял глаза к потолку и опустил, только когда ощутил на коленях неожиданную тяжесть. — Пока не трогай! — предупредил учитель, видя, как рука молодого человека скользнула к узлу матерчатого мешка.
— Что там?
— Собачья голова. Высушенная. Брать нужно за уши, вынимать мордой от себя.
— И что будет?
— Про василисков слышал?
— Шутишь, учитель? Я одного даже прикончить сумел.
— И я сумел, — вернулся за стол Ворон, открыл холодильник и выудил бутылку пива. — Ты ведь знаешь, чем они отличаются? От их взгляда все живые существа каменеют. Да и нежить многая гибнет, не выносит.
— Знаю, — кивнул ведун.
— После гибели взгляд этот, знамо, слабеет, однако действует.
— Это как?
— Ежели кто с глазами василиска взглядом встретится — враз окаменеет. Но не до смерти. Лучи Хорса, дарующего миру жизнь, такое существо назад оборачивают. Ну, то есть, прежним оно становится.
— Оживает? От солнечного света?
— Ну да, — махнул рукой Ворон. — Я про то и говорю.
— Здорово… А почему ты ее на разборки с бандитами не взял?
— Какой от нее днем-то смысл?
— А сейчас какой?
— Вот тут ты не прав… Ой, не прав… — Ворон притянул к себе толстый регистрационный журнал, смахнул с него невидимые соринки, открыл, перелистнул несколько страниц, нашел пальцем одно из имен, снял трубку телефона и набрал номер: — Добрый вечер. Не разбудил, Артемка? Знаю, что поздно приходишь, потому звякнуть и не побоялся. У меня к тебе просьба одна есть… Нет, с клубом все хорошо. Просто загвоздка случилась у моего давнишнего приятеля. В командировку он на два месяца уезжает, а у него в коммуналке всякое случиться может… Нет, никаких драгоценностей. Очень красивый манекен у него стоит — девушка в древнеуральском одеянии. За него и боится. Это ведь ваша тема? Можно как-то?.. А попозже? Нет, в девять не поздно. Хорошо, он приедет и позвонит. Спасибо, Артем. Да, пусть выздоравливает. Вот и хорошо, что помогло. Спокойной ночи. — Он повесил трубку и подмигнул Середину: — Вот все и устроилось, бродяга. А ты боялся.
— Что устроилось?
— Завтра в девять вечера подъезжаешь к служебным воротам Музея этнографии. Звонишь Артему. У тебя телефон-то сотовый еще не потерялся? Звонишь, сдаешь ему манекен в древнеуральском наряде. Все будет честь по чести. Ты получишь официальную расписку, она получит инвентарный номерок, вместе пристроите поглубже в запаснике.
— А где мне взять манекен?
— Олух ты, — ласково посетовал Ворон. — Дубина стоеросовая. После заката привозишь девочку к музею, выводишь из машины и показываешь голову василиска. Потом встречаешь Артема и вместе относите внутрь. Во что одеть, придумаешь?
— У меня кольчуга есть. Ритуальная.
— Вот и чудно. Можешь поверить, бродяга: запасники Музея этнографии — это самое что ни на есть последнее место, где могут искать девушку с разноцветными глазами. У тебя паспорт заграничный есть?
— Нет. Но я как-нибудь выкручусь. Морок на пограничника поставлю, взгляд отведу. Это ведь не битва, можно спокойно сосредоточиться, наговор сотворить.
— Чего я спрашиваю? У меня ведь таких паспортов все равно нет. Ты вот что… Ты поторопись.
— Я помню, два месяца.
— Нет, бродяга. Ты просто поторопись. Упаси создатель, кто-то захочет поставить твою девочку в экспозицию, в большой светлый зал с широкими окнами… — Ворон прижал край пробки к углу стола и с размаху прихлопнул сверху ладонью. — Может случиться конфуз.
* * *
Для полета в Цюрих «Аэрофлот» выделил старенький «Ту-154». Чисто убранный, надушенный, с накрахмаленными подголовниками на креслах и ковриками в проходах, этот самолет все равно оставался потертой, потрепанной, пережившей много весен машиной. Пожалуй, он был старше даже старенького серединского мотоцикла, а оный уже не раз в самый неподходящий момент выдавал капризы с карбюратором, зажиганием и тормозами. Что поделать — годы… Осознание всего этого отнюдь не улучшало настроение Олега, да вдобавок к тому еще и пассажиры оказались сплошь нерусские. То ли немецкие, то ли скандинавские туристы, напрочь не желающие понимать школьный английский язык. Утешало лишь то, что место ведуну досталось возле иллюминатора — и можно было не смотреть на тощую шестидесятилетнюю соседку с дряблыми морщинистыми щеками, свисающими наподобие бульдожьих. Видимо, дама решила на старости позаботиться о здоровье и похудела центнера на полтора — примерно с двухсот до пятидесяти килограммов.