Она принялась раскачивать свою сумку размером со станковый рюкзак.
— Ты прирожденная шантажистка, Роксалана, — подергал себя за ухо Олег. — Можно подумать, у меня есть выбор. Согласен.
— Вот и молодец, — широким движением она перекинула свою сумку ему в руку. — Сразу бы так! Топай за мной.
Девушка крутанулась на высоких каблуках и зацокала к дверям, старательно виляя затянутой в розовые лосины попочкой.
Цюрих особого впечатления на Олега не произвел. Дома — как в старых кварталах любого города. Но если в русских селениях сразу видна широта русской души: просторные, светлые, прямые, как тетива, улицы, — то здешнее городище походило на гнездо пугливого хомяка. Главные проезжие улицы — уже, чем питерские пешеходные зоны, пешеходные зоны — как коридоры в спальных вагонах. Дома стоят не по уму, а словно просыпались из дырявого кармана: тут выпирают, там проваливаются, как в яму, тут выше, там ниже, все улочки кривые, неровные, петляющие. Сразу вспоминаются жадные заколдованные гномы. Для них тут должно быть раздолье: отбежать, нырнуть за поворот, спрятаться, неожиданно выскочить и тут же исчезнуть за новым поворотом.
Но что впечатляло — так это река и мосты на ней. Величественный водный поток струился не меж берегов, а прямо между домами, растущими из самой Лимматы. Из любого окна можно было высовывать удочку и ловить себе завтрак, даже не выбираясь из постели. Мосты лежали почти на самой поверхности, опираясь на воду множеством опор между коротенькими, как кошачий шаг, пролетами. Дальше открывался вид на озеро. В первый миг показалось, что ветер выдул с урны на автобусной остановке сотню билетов, развеяв их по воде, — но уже через минуту Середин понял, что это не билеты, что белые точки кажутся такими маленькими из-за расстояния. На самом деле это паруса. Огромное множество парусов, уносящих куда-то за гору беззаботных прожигателей жизни.
— Ты не голоден? — поинтересовалась Роксалана, медленно выбираясь на миниатюрном «Гольфе» из мешанины городских улиц. — Тут мы все самое интересное увидели, можно гнать к озеру четырех кантонов. Перекусим в Люцерне.
— Это далеко?
— Разве здесь что-то может быть далеко? Тут вся страна с Московскую область. Через час будем там.
Люцерн производил впечатление одного большого кафе. Раскинувшись на берегу озера и по сторонам вытекающей из него реки, городок ухитрился заставить все набережные столиками и зонтиками, зонтиками и столиками. Исключение составляли только маленькие причальчики, к которым приваливали прогулочные теплоходы. В остальном город напоминал Выборг — и размерами, и архитектурой, и обилием воды, и остатками древних укреплений. Правда, места для архитектуры в Люцерне было маловато, а потому многие красивые дома забрались на окружающие скалы и отроги.
Пока Олег с Роксаланой подкрепляли свои силы, любуясь вершинами вдалеке и байдарочниками совсем рядом, он понял, что в старые добрые времена здешние жители пили не по-детски. Только длительным и тяжким запоем можно объяснить тот факт, что один из перекинутых через Рейн мостов вышел не просто кривым, но еще и стоял не от берега к берегу, а наискосок, почти вдоль реки! Протрезвев, строители, видимо, немало удивились и соорудили от того же места еще одну переправу, на этот раз перпендикулярную к берегу, а предыдущее сооружение так и осталось изумлять гостей, укрытое черепичной крышей и украшенное цветами. Во время очередной пьянки мастера промахнулись уже с башней, поставив ее не на линии крепостной стены, а шлепнув прямо в воду, метрах в тридцати от берега. Так она там и осталась, одинокая и ненужная — без стен, без бойниц, на отшибе и с подмоченными ногами.
Еще ведуна удивили лебеди. Жирные и ленивые, они бродили по набережным и плавали вдоль оных, совершенно не обращая внимания на людей, чувствуя себя полными хозяевами. От брошенного куска булки птицы гордо отказались. Видимо, употребляли исключительно пирожные и шоколад.
Перекусив, путники помчались дальше — сперва вдоль озера, потом по узкому зеленому ущелью между двумя отрогами.
— Странная страна, — заметилась, оглядываясь, Роксалана. — По площади немного меньше Московской области, по населению немного больше. Но при этом большая часть Швейцарии — совершенно дикие, безлюдные территории. В иные места нога человека столетиями не ступала.
— Это как?
— Горы, — пожала плечами девушка. — Горы, скалы, обрывы, трещины. Либо высоко, либо холодно, либо света нет, либо земли. В общем, пригодность для проживания — на уровне лунного кратера. Пригодных для людей мест — ну, как в самой Москве. То-то у них все начищено, как у кота в одном месте. Потому что и чистить им… не больше, чем у кота.
— Долго нам еще до Брюннена?
— Минут двадцать. В проспекте сказано, рыбалка там очень хорошая.
— Откуда здесь рыбалка? — усомнился Середин. — Я вот только что с Онеги. У нас там рыбаки на двух моторках трое суток за достойной рыбкой гонялись. Привезли двух белужин, одна на сто кило, другая на полтораста. Морда спереди моторки торчала, хвост сзади по воде волочился. Это я понимаю — рыбалка. А здесь?
— Здесь пойманную рыбу обратно выпускают, — хмыкнула кудряшка. — Так что можешь не облизываться. Завялить все равно не дадут.
Ущелье плавно завернуло вправо, и «Гольф» вылетел на дороги Брюннена. Именно дороги — курортный городок вальяжно раскинулся на просторе между озером и трехгорбой горой. В первый момент показалось, что из Швейцарии они попали в российский поселок. Дома здесь не теснились, а стояли друг от друга в десятках метров, окруженные газонами, цветочными клумбами, кустарниками, а то и могучими деревьями. Отдельные группки домов собирались в небольшие «анклавы», вокруг на сотни метров тянулись луга, потом начинался новый «анклавчик» из двух, трех, пяти домов — и опять зеленели сочные некошеные поля. Роксалана сбросила скорость, запетляла по дороге от одного сгустка домов к другому.
— Ты чего змейкой катаешься? — поинтересовался Олег.
— Вывески на русском ищу. В Швейцарии теперь много русских или хотя бы тех, кто нормальную речь понимает. Нужно рядом с таким магазинчиком или в таком отеле остановиться. Приятнее ведь, когда все вокруг тебя понимают, правда?
— Да уж, хорошо бы, — кивнул Середин.
Они крутились уже примерно четверть часа, когда Роксалана вдруг нажала на тормоз. Ведун повернул голову и увидел в витрине магазинчика большой плакат, написанный красным и зеленым фломастером:
«Швицаркие ножи
Швицаркие часы
Швицаркие платки
Швицаркие шоколад
Швицаркие франки
Швицаркие белье»
— А что такое «франки»? — не понял Олег.
— Здешние деньги. — Девушка заглушила двигатель. — Тут многие магазины рубли теперь берут. Эти, наверное, еще и меняют. Посиди здесь, у меня там женский разговор.
Вернулась она минут через пять, бросила ему на колени небольшой пакетик: