Это предопределило все события его жизни. Однако была еще одна движущая сила. Время от времени перед ним брезжило подобие свободы, но, как только он приближался к ней, она ускользала. Сам того не осознавая, он стремился к свободе, которая не положила бы конец его рабству — для беглого невольника не было прощения, — но сделала бы рабство несущественным. Он осмелился мечтать о том, чтобы владеть чем-то, чего был лишен его хозяин. Но его попытки понять, что представляет собой эта непостижимая вещь, и найти ей применение всегда заканчивались неудачей. Судьба смеялась над ним. Он раб и должен знать свое место.

Он осознал, что никому не дано убежать от себя. Любая попытка сделать это приводила к еще большей зависимости. Если бы он не забыл, кто он такой, и не присоединился бы к паломникам, отправившимся посмотреть на чудо, до которого ему не было дела…

— Тебе не следовало ходить туда, — сказал мальчик, у которого не было лба.

Деметрий вздрогнул от неожиданности. Мальчик смотрел на него ясными живыми глазами.

— Не следовало ходить куда? — спросил Деметрий с опаской.

— Туда, где они тебя схватили.

— Откуда ты знаешь, что я думал об этом?

Мальчик нахмурился и стал похож на демона.

— Иногда я могу читать мысли людей, если они испытывают сильные чувства.

Деметрий сел, прислонившись спиной к стене, и задумался. Подумав немного, он решил, что понял, в чем дело. Указав на взрослого грабителя, он спросил:

— Таким образом, ты понимаешь, что он говорит?

— Да. И потому что он мой друг. — Мальчик нерешительно улыбнулся. — Они прогнали меня из моей деревни за то, что я могу читать чужие мысли. Они думали, в меня вселился демон.

Конечно, подумал Деметрий, как же иначе. Впервые в жизни он понял, что единственное, что имеет значение, — это доброта. Он стал размышлять об этом и задумался, почему добрые люди оказываются в тюрьме, а злые управляют провинциями.

— Разумно предположить, — изрек зелот, глядя в потолок, — что никому из нас не следовало быть там, где нас арестовали, иначе нас бы не арестовали.

Он впервые проявил какой-то интерес к обитателям камеры. Деметрий с благодарностью повернулся к нему.

— Вы полагаете, — сказал он с надеждой наладить диалог, — что главное в жизни — оказаться в нужном месте?

— Десница божья настигнет тебя в любом месте, — напыщенно сказал зелот. Затем, вероятно почувствовав разочарование Деметрия, добавил: — Главное в жизни — знать, где ты находишься.

— Или кто ты, — тихо сказал Деметрий.

— Я знаю, где я нахожусь, — неожиданно сказал слабоумный.

Взрослый грабитель засмеялся, — по крайней мере, Деметрий принял это за смех. У него тряслись плечи, и он фыркал, словно подавился. Мальчик обнял его и тоже стал смеяться.

Деметрий смотрел на них и чувствовал боль в глубине души. Он подумал, что они не родились разбойниками. Они не знали, для чего они родились, как и он не знал своего предназначения. Люди рождались, скитались какое-то время и умирали.

Он подумал, как глупо они будут выглядеть распятыми на кресте.

Симон Волхв бродил по дорогам Иудеи и Самарии и дошел до Финикийского побережья. Он странствовал не один, с ним была женщина по имени Елена. Он говорил, что она Дух Святой. Другие говорили, что она проститутка.

Он проповедовал везде, где бывал. Везде, где он проповедовал, собирались толпы людей, которые слушали его с изумлением и негодованием. Однако почти везде находились люди, которые принимали его слова всерьез. Они задавали ему вопросы и приглашали его и его спутницу к себе домой, а после его ухода пытались применить на практике то, чему он их учил.

Симон проповедовал следующее.

Человек — это искра огня, запутавшаяся в паутине тьмы. Как это произошло — тайна, неведомая даже самому Творцу мироздания, ослепленному своей бесконечной властью и полагающему, что другого Бога нет. Мы можем предположить, что изначально существовало два мира: света и тьмы, или духа и материи; а потом произошла катастрофа, в результате которой семена света стали пленниками тьмы.

Поэтому в человеке есть две стороны — темная и светлая. Тьма, понимая, как прекрасен ее пленник, не отпускает его на свободу. Мир находится в полной власти сил тьмы, главная из которых — безумный архидемон, почитаемый евреями. Ненавидя и боясь своих пленников, этот тиран изобрел лабиринт лжи, чтобы держать нас в неведении об истинном положении дел. Самая большая ложь — это то, что он является нашим Создателем и что мы обязаны ему повиноваться. Но мы не принадлежим ему, будучи лишь его заложниками, а мир нам чужд. Мы не обязаны ему ничем, кроме обманчивой и тленной плоти, в которую он нас облек и которая является путами и бичом для духа.

То, что мечется внутри нас, то, что тоскует и безутешно страдает в чуждом для него мире, — это живая искра далекого огня. Мы мечтаем возвратиться к этому огню, так же как он мечтает о нас, поскольку без нас он неполон. Вернуться к нему трудно: в материальном мире повсюду расставлены ловушки и западни обмана и ложных надежд. Но выход есть, и он для тех немногих, кто имеет смелость.

Освободить дух можно лишь с помощью той стихии, которая родственна духу и враждебна тьме: это стихия огня. Паутину невозможно распутать, ее нужно сжечь. Поскольку дух нематериален и не может сам бороться с плотью, он вынужден взять в союзники тот элемент плоти, который был бы родствен ему самому. Мир материи может быть побежден с помощью телесного огня вожделения.

Совокупление, изобретенное силами тьмы, чтобы сбить человека с толку, можно применить для борьбы с ними, если использовать половой акт не для потворства своим слабостям, а как оружие. Его необходимо освободить от всех наложенных на него силами тьмы ограничений, иначе оно будет лишь очередным кирпичиком в тюрьме духа. Поэтому совокупляться надо любыми запретными способами, с любыми запретными партнерами и при любых запретных обстоятельствах. Только так половой акт может стать чистым и отвечать поставленной ему задаче. Задача же — ни больше ни меньше чем искупление Мироздания: восстановление связи Духа, блудницы и святой, с ее источником в Боге.

VI. Спасенные

Ставни были закрыты, и окно задрапировано, исключая малейшую возможность что-либо подсмотреть. Единственным источником света служила раскаленная жаровня в дальнем углу. Комната была просторной и обычно весьма роскошной, но сейчас всю мебель вынесли и вдоль стен расставили кушетки. Жаровня источала сладкий душноватый аромат, тяжелый воздух кружил голову.

В комнате было тридцать человек. В центре стоял Учитель, рядом с ним — молодая женщина. Оба были одеты в белое. Вокруг них стояло четырнадцать мужчин и четырнадцать женщин, все обнаженные.

Учитель говорил:

— Да будет наш обряд священным, да снизойдет на него милость.