— Да нет, уверяем вас, мы уже третьи сутки бродим по вашим лесам и только вчера вышли на одну деревню. А там нас один старик направил в Волосово и сказал, что где-то за Волосовым есть партизаны. Хорошо, что сегодня ночью мы сбились с дороги и не попали в это Волосово, а пришли вот в соседнюю деревню, где нам местный мужчина сообщил, что в Волосове немецкий гарнизон. А то бы нам опять была «крышка».
Несколько успокоившись, хозяин этого дома сказал:
— Ну вот что, давайте сделаем так. Я сейчас оденусь и размещу вас в нашей деревне по домам. Немцев здесь у нас нет. Вы переночуете, а утром мы посмотрим, что делать с вами.
Примерно через час он нас всех разместил на ночлег по два человека в соседние дома этой деревни. В один из них он привел нас троих, в том числе оказался и Голиков Александр. Мы как-то все успокоились и доверились этому человеку. Даже не проявил никаких сомнений наш сверхбдительный летчик.
Устав с дороги, мы быстро уснули, впервые за многие дни, в теплой деревенской избе. Спали мы очень долго. И, может быть, проспали бы до самого обеда, но часов в десять утра нас разбудила хозяйка этого дома и пригласила за стол позавтракать вместе с ней. На столе уже стоял чугунок с вареной бульбой, от которого шел пар и так вкусно пахло свежесваренной картошкой. На столе лежал нарезанный большими ломтями черный хлеб.
Я спал на печке, а остальные товарищи на соломе, постланной прямо на полу хаты. Услышав приглашение хозяйки дома, мы быстро встали, как по команде «Подъем!», которая нам давалась в армии. Во дворе дома умылись холодной водой и, не заставляя себя приглашать дважды, сели за стол. После завтрака прошло уже несколько часов. Мы продолжали находиться в этой гостеприимной деревне, ожидая, что же будет дальше. Уже хозяйка дома снова пригласила нас за стол, чтобы пообедать вместе с ней. Стало вечереть, а пока никто к нам не приходил. Мы стали как-то беспокоиться, но хозяйка дома сказала:
— Не волнуйтесь. Должны скоро к нам прийти те, кого вы ждете…
Часа в четыре, то есть уже к вечеру, к нам в хату пришел мужчина сорока пяти лет, одетый в городское зимнее пальто. Поздоровавшись с нами, он сел за стол и попросил, чтобы мы все собрались в этой хате. После того, как из соседних домов пришли все остальные наши товарищи, он испытующе посмотрел на нас и спросил:
— А вы не полицаи?
— Нет. Мы бежавшие из плена советские летчики, — сказал Голиков. А затем он рассказал ему всю нашу историю с побегом из вагона немецкого поезда, и как мы шли эти дни по лесам, и что случилось с нами прошлой ночью.
— Ну, хорошо, возможно, вы и летчики. Форма у вас действительно наших летчиков. А вы кто будете? — обратился он ко мне.
Я встал с лавки, на которой сидел, и ответил ему:
— Я из Московской области, из города Егорьевска. Служил в парашютно-десантном батальоне. Был на Северо-Кавказском фонте. В бою под Армавиром был дважды ранен в ногу. А потом раненый попал в плен. Затем оказался вместе с летчиками в одном лагере военнопленных и с ними бежал из поезда, когда немцы везли нас в Лодзь.
— Ну, хорошо, значит, вы из Московской области? А где родились?
— Я родился в Орехово-Зуевском районе, в деревне. Мой отец сельский учитель. Учился я еще в городе Покрове, а потом в Орехово-Зуеве. В этом же городе, по окончании девятилетки, работал на бумагопрядильной фабрике чертежником. В Егорьевск я попал, когда учился там в станкостроительном техникуме. По окончании его, как отличник учебы, был оставлен в нем преподавателем.
— А почему вы так плохо одеты, да еще притом во все гражданское? Ваши летчики одеты в летную форму, все в меховых комбинезонах, и многие из них в унтах, а вы совсем не похожи на парашютиста.
— Да дело в том, что на фронте я был ранен в августе месяце, тогда у меня было летнее обмундирование, и я участвовал в бою как обычный пехотинец. После ранения я был местными жителями переодет во все гражданское, если так можно назвать эти лохмотья, в которых нахожусь сейчас. Но обо всем этом очень долго рассказывать.
Не знаю, почему так заинтересовался моей судьбой этот мужчина, но он продолжал меня расспрашивать и дальше:
— Вот вы говорите, что учились и работали на фабрике в Орехово-Зуеве? Тогда скажите, кто в то время был секретарем райкома партии?
Я должен сказать, что в годы моей юности в городах Московской области, и конкретно в Орехово-Зуеве, очень часто проходили городские митинги, различные демонстрации, как в большие праздники, так и в ответ на различные военные провокации со стороны международной буржуазии. Все они обязательно заканчивались общегородскими митингами, на которых всегда выступали с горячими речами секретари райкомов партии и другие руководители города и района. Как учащийся школы, вместе с другими жителями города я очень внимательно слушал эти выступления и вместе с горожанами переживал все нападки империалистов на нашу социалистическую Родину. Поэтому мы тогда все очень хорошо знали не только по фамилиям наших руководителей города и района, но и в лицо. И когда мне был задан этот вопрос, то я без запинки ответил на него.
— Правильно! — подтвердил он мой ответ. — Вот теперь я убедился, что вы из Орехово-Зуева. Ну, ладно, я всем вам верю, — заявил он.
Почему он так быстро поверил нам, для меня осталось какой-то загадкой. Или он когда-то жил в Орехово-Зуеве, знал секретаря райкома партии и поверил мне, или он поверил нам на свой страх и риск, я не знаю. После этого разговора с нами к мужчине пришел еще один молодой деревенский парень лет восемнадцати. Он что-то пошептал ему на ухо и тоже сел рядом за стол.
— Ну, а теперь давайте будем знакомиться, — сказал он нам. — Моя фамилия Кадер. Я из деревни Замошье. Сейчас мы пойдем с вами к партизанам. Среди вас есть кто-нибудь, кто хорошо знает, как пользоваться гранатой, и может бросать ее?
— Да, мы все умеем пользоваться гранатой, мы же военные.
— Тогда вот как мы будем действовать дальше. Впереди нас пойдут двое: вот этот парень, — показал он на сидящего рядом с ним деревенского парня, — и кто-то из вас. Они будут как разведчики и пойдут с гранатами в руках на случай, если мы нарвемся на немецкую засаду. Тогда они будут обороняться гранатами, а мы будем отходить. Всем остальным идти гуськом, один за другим, на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Я пойду впереди за нашими разведчиками.
Мы распрощались с гостеприимной хозяйкой и вышли на улицу. Было довольно морозно. На небе, совершенно чистом от облаков, появилась луна. «Будет сильный мороз», — подумал я.
Шли мы все время по бездорожью по еле заметной тропинке, проложенной по снежному полю. Все время мы шли на восток, так я определил по луне и ярко светящимся звездам Большой Медведицы. Дул резкий северо-восточный ветер. Я был в летней кепке и в телогрейке с короткими рукавами, поэтому сильно мерзли уши и руки. Я непрерывно пытался руками отогреть замерзающие уши, но сделать это мне так и не удавалось. Кое-где на нашем пути встречались кусты, а потом пошел лес, где ветер стал немного тише. Затем снова дорожка пошла по открытому полю. Оказалось, что это было замерзшее болото вдоль небольшой реки Усвиж-Бук. Мы в это время шли через Бук на его западную сторону. Мороз и ветер все усиливались. Я совсем замерз в своей рваной телогрейке и почувствовал, что отморозил уши. Пытаюсь оттереть их снегом, но руки тоже коченеют. Так мы шли около двух часов, а может быть, и больше. Наконец-то появилась какая-то деревня, в которую мы вошли с южного конца. Это была деревня Яново. Мы прошли ее почти всю и где-то в середине, на правой стороне, зашли в один из домов. В хате нас встретила девушка, хозяйка этого дома. Наш проводник Кадер, поздоровавшись с ней, попросил ее: