Борман и Геббельс, а также другие партийные функционеры вроде Роберта Лея постепенно приходили к мысли о необходимости «популистской» (можно даже сказать, в определенной степени левой) политики, которая должна была стать залогом начала истинно «народной войны». Здесь очевидны параллели с Советским Союзом и ролью, которая отводилась коммунистической партии в годы Великой Отечественной войны. Но одновременно с этим не стоит забывать, что последовательными сторонниками подобной политической линии были CA, штурмовые отряды НСДАП. В момент прихода нацистов к власти именно штурмовики настаивали на формировании «народной армии». Руководство CA даже начало создавать собственные учебно-тренировочные лагеря, где обучение штурмовиков больше напоминало подготовку партизан. Все это привело к конфликту с рейхсвером, который закончился кровавой бойней 1934 года, известной в истории как «ночь длинных ножей». Но даже после того, как CA утратили свое прежнее положение и потеряли политический вес, они продолжали вести обучение гражданского населения. В 1939 году инструкторам-штурмовикам было поручено обучать мирное население навыкам стрельбы из винтовки. Летом 1944 года эта программа была значительно расширена. Казалось, что штурмовики вновь вышли из тени. Но этот взлет был недолгим. Когда осенью 1944 года Красная Армия и войска Союзников приблизились к границам Германии, стало ясно, что это было лишь не больше, чем банальная предосторожность. К тому же в борьбу вступили многочисленные партийные функционеры, которые намеревались приумножить свой политический капитал. В итоге CA так и остались вспомогательной организацией. После подавления «путча Рёма» штурмовики так и не смогли оправиться от нанесенного им удара. Попавший в плен к американцам один из высокопоставленных штурмовиков рассказал, что руководство Третьего рейха даже не рассматривало возможность привлечения CA к подготовке партизанских отрядов.
Когда в сентябре 1944 года вермахт впервые оказался на грани краха, то ряд генералов согласился на привлечение гражданских лиц. Но в данном случае речь шла о строительстве укреплений в пограничных областях Германии. Впрочем, некоторые военные высказывали мысль о необходимости создания отрядов гражданской милиции, ядром которых могли выступать местные группы CA. В данной ситуации даже Гитлер признавал, что назрела надобность в подобных отрядах. Не желая делить этот «пирог» с военными и штурмовиками, он отдал приказ по партийной линии. Он назначил гауляйтеров НСДАП Специальными уполномоченными по обороне рейха. Теперь власть партийных функционеров стала расти по мере того, как ухудшалось положение на фронтах. Казалось, что в такой критический момент для гитлеровского режима более важными были идеологические моменты. В подобной обстановке самые энергичные из гауляйтеров уже начинали создавать собственные отряды милиции. Но со временем эти начинания были блокированы СС, так как Гиммлер считал, что наведение порядка в стране было его прерогативой. Впрочем, в пограничных районах на подобные инициативы смотрели сквозь пальцы. Например, Эрих Кох вынашивал планы создать собственный «пограничный корпус» в Восточной Пруссии. Франц Хофер намеревался поставить в тирольских предгорьях под ружье 50 тысяч человек, которые составили бы «Корпус альпийских стрелков». В восточном Руре Альберт Хоффманн сформировал региональное военизированное формирование добровольческий корпус «Зауэрланд».
Позже все эти формирования были влиты в состав Национальной милиции, деятельность которой координировала партийная канцелярия. Можно предположить, что и «Вервольф», и Национальная милиция, и Фольксштурм были отражением одной и той же программы, с тем различием, что Фольксштурм был компонентом «народной войны», идущей по эту линию фронта, а «Вервольф» — в тылу врага. По крайней мере, так мыслилось в теории. Предполагалось, что Фольксштурм и «Вервольф» должны были объединить воедино усилия НСДАП и СС. В этом тандеме партия должна была представлять идеологические и политические интересы, а «охранные отряды» — чисто военные. Возможность начала «народной войны» сталкивалась с определенными трудностями. В нацистской пропаганде намекалось на возможность ведения войны «позади линии фронта», но делалось это весьма осторожно, так как заявления могли сойти за выражение пораженческих настроений.
Во время создания Фольксштурма было немало сомнений, должны ли его члены действовать 6 тылу противника, подобно французским франктриерам, или же только оказывать вооруженную поддержку действующей армии по эту сторону фронта. Формальной датой создания Фольксштурма можно считать 6 сентября 1944 года, когда Гитлер отдал тайный приказ. Официально он был опубликован лишь три недели спустя. Но реальной точкой отсчета стала речь, произнесенная Гиммлером 18 октября. Далеко не случайно, что речь была произнесена в Восточной Пруссии, где уже существовало некое подобие этих отрядов. Их возникновение было приурочено к празднованию столетия Битвы народов, которая произошла в 1813 году. Именно в этом сражении принимали активное участие прусские ландверы. Гиммлер не раз вдохновенно говорил о них и вновь возвращался к проблеме партизанской войны. Он даже намекнул на возможность возрождения отрядов «вервольфов», которые существовали в годы Тридцатилетней войны. В частности, он произнес следующую фразу: «Даже на территории, занятой врагом, ему не стоит полагать, что она завоевана. Немцы поднимутся, чтобы сопротивляться. Вновь и вновь эти вспышки будут происходить в тылу противника, подобно тому, как бросили вызов смерти «вервольфы», добровольцы, взявшие в руки оружие, чтобы уничтожить врага».
Подобные заявления, естественно, вызвали обеспокоенность среди как противников, так и сторонников нацистского режима. «Гитлер возрождает партизан!» — под таким заголовком вышла газета «Звезды и полосы», издававшаяся командованием Союзнических сил. Офицеры Союзников сразу же начали вести работу среди солдат, объясняя, что на членов Фольксштурма, которые будут воевать в тылу, не распространяется действие Гаагской конвенции, а потому при задержании они не могут рассматриваться как военнопленные. В тот же самый день, когда Гиммлером было объявлено о создании Фольксштурма, Союзное командование выпустило юридическую инструкцию, в которой подробно описывалось, как надо было поступать с гражданскими лицами, оказывающими сопротивление. Рассчитывали на это или нет, но изложение содержания этой инструкции попало в руки немцев.
Таким образом, нацистские бонзы, намеревавшиеся создать Фольксштурм, столкнулись с непреодолимым препятствием — юридическим положением членов этой организации. Почти сразу же немецкая пропаганда стала смещать акценты, по сути изменив до неузнаваемости идею Гиммлера. И внутри Германии и за ее пределами открытым текстом говорилось, что Фольксштурм никогда не планировался как партизанское движение. Одна из немецких газет писала: «Фольксштурм не является какой-то кучей плохо вооруженных гражданских жителей. Это — армия дисциплинированных солдат. Они не будут сражаться цепами и косами, не будут трусливо заманивать в засады, но выступят с современным оружием в руках, как это делают истинные солдаты». Эта декларация была не только передана всеми немецкими средствами массовой информации, но и, самое главное, направлена иностранным журналистам. Автором этого заявления был пропагандист Зандерманн, который написал его в тот же день, когда Гиммлер произнес свою речь в Восточной Пруссии. Немцы были весьма осторожны: они не хотели, чтобы с членами Фольксштурма обошлись так же, как они расправились с поляками из Армии Крайовы, принимавшими активное участие в Варшавском восстании. На фоне этого в ряде концентрационных лагерей был даже смягчен режим. Например, более «обходительным» стало обращение с югославскими партизанами, что должна была зафиксировать специальная комиссия Красного Креста. В ответ на эти уступки ожидалось, что Союзники будут рассматривать ополченцев из Фольксштурма как военнопленных, которые обладали всеми правами, предусмотренными Гаагской конвенцией о правилах и обычаях ведения войны.