Геббельс также использовал Радио «Вервольф» для того, чтобы вести борьбу против ряда «западных» гауляйтеров, к которым он испытывал личную неприязнь. Для этого было множество причин: коррупция, попытки ограничить власть самого Геббельса. Но больше всего его раздражало, что они не намеревались повиноваться ему в деле организации «тотальной войны». Однако эта фракционная тенденция не была следствием идей, которыми был одержим Геббельс. По сути, она была неизбежна в силу самой ситуации, сложившейся в Третьем рейхе. Во многом программы Радио «Вервольф» следовали в фарватере итальянских фашистов, которые после создания республики «Сало» взяли радикальный курс. Опираясь на рядовых фашистов, руководство республики обрушилось на партийных бонз, которые, утопая в роскоши, забыли о патриотизме и, по сути дела, предали Италию. Геббельс прекрасно понимал, что перспективы безоблачного существования в будущем были краеугольным камнем любого фанатичного движения. Именно поэтому Радио «Вервольф» объявило о намерении избавиться от карьеристов, охотников до чинов, коррупционеров — все они подменяли общенациональные интересы собственной выгодой. 13 апреля в одной из программ была выражена наиболее критическая (в отношении западных бургомистров и партийных бонз) точка зрения. «В старые добрые времена они использовали свое социальное положение, чтобы обогатиться за счет народа. В течение многих лет они проповедовали идеалы спартанской жизни, даже не намереваясь следовать им. Большинство из них никогда не сталкивалось на этой войне с реальной борьбой. Они даже не почувствовали, что началась война. Они ленивы и заботятся лишь о собственной власти». В одной из бесед со своими помощниками Геббельс пошел еще дальше, утверждая, что растущий хаос в стране, которому способствовали действия «вервольфов», на самом деле являлся благом. «Огонь национал-социализма рисковал задохнуться под пеплом режима бонз, господствовавших в Третьем рейхе. Штормовой ветер вражеского вторжения вновь раздует этот огонь».
Подобная пропаганда была очень удобным способом избежать упоминания имени Гитлера. Она активно использовала стереотип о «добром царе», который не знал о творимом произволе на местах. Фюрера упомянули лишь в его день рождения, 20 апреля. При этом его назвали «революционным социалистом, чье историческое значение состояло том, что он, ведя нас к победе, освободил социализм от всей лжи, искажений и неверных истолкований». Только экстремисты из штата Радио «Вервольф» имели достаточно наглости в апреле 1945 года говорить о возможной победе! Но даже в этой ситуации день рождения Гитлера использовался как шанс для критики «буржуазных душ, которые критиковали фюрера, так как боялись истинного социализма». Когда Гитлер оказался в осажденном Берлине, радио стало изображать его как героическую фигуру — ход весьма необычный для нацистской пропаганды. «Гитлер не бежал на юг Германии. Он остался в Берлине, а вместе с ним все те, кто достоин быть рядом с ним. Там нет бонз, «реакционных элементов» и прочих трусов. В столице Германии сражаются бескомпромиссные революционные борцы, которых ведет за собой близкий друг фюрера, гауляйтер Геббельс».
Принимая во внимание подобную революционную риторику, нет ничего удивительного в том, что многие функционеры отказывались признавать «вервольфов» партийной структурой, на базе которой должно было возникнуть широкое народно-освободительное движение. Возможно, многие лидеры НСДАП чувствовали, что такая трактовка «Вервольфа» автоматически освобождала их от обвинений в организации партизанской войны. В конце концов, они едва ли хотели способствовать явлению движения, которое относилось враждебно только к военным противникам, но и к ним самим, все самые последовательные нацисты сомневались относительно провозглашенных принципов партизанской борьбы: их пугала перспектива национального хаоса и ответных мер, которые могли предпринять Союзники. Подобный контраст между Радио «Вервольф» и официальной партийной позицией можно считать первыми проявлениями неофашизма. То есть Радио «Вервольф» стало предвестником будущего неофашистского движения. Можно с определенной долей уверенности утверждать, что неофашистские идеи появились на свет гораздо раньше, чем само это явление. В частности, Радио «Вервольф» провозглашало левый поворот в национал-социалистическом движении. Данная ситуация по ряду моментов напоминала события 1933–1934 годов. После провалившегося заговора 1944 года последовательные национал-социалисты все чаще и чаще говорили не только о борьбе против евреев, большевизма и западной плутократии, но и о борьбе с выжившими реакционерами и пораженцами. Именно последние были той силой, которая, сточки зрения национал-социалистических радикалов, могла в любой момент предать режим, начав сотрудничество с противниками, которым удалось форсировать германские границы.
Другая радикальная тенденция была связана с тем, что тяготы войны привели к ликвидации среднего класса как такового. Геббельс не мог скрыть радости, наблюдая за этим процессом «пролетаризации», который впервые проявился в годы Первой мировой войны и стал набирать темп во времена Веймарской республики, подхлестываемый гиперинфляцией и экономической депрессией. «Разрушение буржуазного образа жизни порождало новые легионы неимущих изгоев и жертв общества, тот вид людей, которые создали основу национал-социалистического движения прежде, чем прусские юнкеры и промышленники подтянулись к восходящей звезде». В 1930-х годах национал-социализм, обратившийся к среднему классу, потерял свою сущность, растворился в буржуазной массе. Радио «Вервольф» стремилось построить новую базу для национал-социализма, которой могли стать обездоленные и бездомные, чьи жилища были сметены бомбами «англоамериканской плутократии». Красная Армия с этой точки зрения рассматривалась лишь как угроза культуре Германии — не более того.
Риторика, направленная на стимуляцию подобных антибуржуазных импульсов, активно эксплуатировала социалистический радикализм, политический нигилизм и романтику народно-освободительных движений. Водной из радиопередач прозвучали такие слова: «Вместе с памятниками культуры будут разрушены последние препятствия, отделяющие нас от выполнения нашей революционной задачи. Теперь, когда Германия лежит в руинах, мы будем вынуждены восстановить Европу. В прошлом частная собственность роднила нас с буржуазной этикой и менталитетом. Но собственность исчезла, а вместе с ней и наше буржуазное спокойствие. Бомбы разнесли тюремные стены, за которыми томились революционные пленники. Пытаясь уничтожить будущее Европы, враг преуспел лишь в разрушении прошлого, с которым ушло все наносное и отжившее своей век. Крушение традиционного фасада явило нам начало новой революции. Все те, кто в силах понять это, являются немецкими революционерами». Таким образом, подлинный голос «освободительного национал-социализ-ма» был доктриной бесцельного, но ликующего разрушения буржуазной жизни.
Вторым главным элементом в пропаганде Радио «Вервольф» был романтичный аван; гюризм, ориентированный на немецких подростков. Станция уделяла значительное внимание приключенческим историям Карла Мая, историям о Диком Западе — тому, что уже не одно десятилетие увлекало подростков. Не стоит забывать, что Карл Май был любимым писателем фюрера. В 1942 году Гитлер даже рекомендовал его прочтение для использования «индейской тактики» на Восточном фронте. Такой романтизм в свое время вдохновлял «Перелетных птиц» («Вандерфогель») — почвенническое молодежное движение Вильгельмовской эпохи. После начала Второй мировой войны он проявился в независимых молодежных группах «Эдельвейс-пиратов», которые на бытовом уровне противостояли гитлерюгенду. Члены этого стихийного движения вели «анархический» образ жизни, основанный на любви к приключениям. Именно группы «Эдельвейс-пиратов» были ответственны за резкий рост преступности, который наблюдался в Германии в 1940 году. Постепенно криминальные сводки стали пополняться сведениями о несовершеннолетних преступниках. В эти годы среди немецких подростков был популярным вызывающий и грубоватый стиль поведения. Со временем эту проблему пытались решить, направляя подростков в расчеты зенитной артиллерии, где они были оторваны от влияния семьи и школы.