– Домашний мой телефон тоже на всякий случай запишите, – предложил Сорокин.
– Добро, – ЧВС гордо продемонстрировал на запястье японские часы-записную книжку. Кончиком ногтя нажал на малюсенькие кнопочки, часы запипикали. – Записываю.
– Дорогие? – маскируя интерес и нахлынувшую зависть, спросил Сорокин.
– Не дешево, – ЧВС задумался. – Какой же тогда курс афгани был? Чеков… Нет, не стану врать. Не помню точно. А хотите я вам закажу? Передам в Москву с кем-нибудь.
– Я подумаю.
Вот и закончилась командировка в Кабул. Подводить ее итоги рано. Люди военные подводят итоги, когда результаты налицо – когда очередное звание присвоено, когда приказ о назначении на новую должность пришел, когда награда находит героя. И все же, Сорокин не сомневался, что поездка в Кабул прошла на пятерочку с плюсом. Начальство осталось довольным. Успешная командировка на войну – дело архиважное. А он не просто проторчал в штабе, он решал сложные политические вопросы, ездил на боевые, докладные записки писал, и потому улетал в Москву с сознанием, как сам он для себя определил, выполненного долга.
Он заручился расположением влиятельных, видных руководителей: в посольстве, в советническом аппарате, заимел дружелюбную поддержку «папы». Непременно вспомнит, позовет вновь, не забудет. Честно и открыто всегда держался с «папой» Сорокин. Не выскакивал, не лез с суетливыми предложениями, а показывал во всем взвешенность, рассудительность, и, конечно, отменную исполнительность, умело оценивал сложные вопросы, и грамотно выкручивался из сложных, запутанных ситуаций. Заслужил похвалу. Еще раз вспомнил, как проводил его «папа», загордился.
Много чего почерпнул он за командировку у офицеров и генералов из окружения «папы», подметил, скопировал, подстроился, приноровился к аппаратным законам.
А это – так важно для дальнейшей карьеры. Попасть в правильный поток, и чтобы он подхватил тебя, приподнял и понес вперед, наверх, к вершинам армейской пирамиды. Удастся – не удастся на самый верх вскарабкаться, – неизвестно. Но и сюда, в окружение высшего генералитета страны забраться – значит, карьера удалась.
– Вы у нас, Алексей Глебович, дважды интернационалист, – сказал Сорокину на прощание ЧВС. – Привет Москве.
– Обязательно. До встречи.
Сашка остановился посередине торгового ряда, таким образом, чтобы советский военный патруль, который стоял в начале улицы, у самых первых дуканов, не успел подойти. Патруль и так сразу не обратил бы внимание на «Волгу» с афганскими номерами, но предосторожность была необходима, так как у Люськи и капитана разрешения на посещение дуканов не было.
Сашка нервничал и злился, что вообще повстречался им этот капитан на аэродроме. Ведь если б они выехали чуть раньше, как изначально планировали, и не заезжали бы прощаться на разные виллы, то, возможно, не столкнулись бы с этим противным капитаном, и не стал бы тогда Алексей Глебович кавалера из себя изображать и машину предлагать этой смазливой бабе, и не пришлось бы вести капитана с его любовницей по дуканам, а поехал бы Сашка один, прямиком в штаб. К черту эти дуканы! Что он, извозчик что ли, капитанов всяких с бабами на генеральской «Волге» по магазинам возить?!
Но капитану ведь так прямо не скажешь! Как было отказаться? Конечно, сказал Сашка, не положено ему заезжать в район дуканов. А ему-то, капитану, что с этого?! Приказал капитан Сашке ехать, и пойди Сашка на конфликт, кто заступится за него, за солдата? Генерал Сорокин? Он уже взлетает, его больше нет, вон набирает высоту самолет…
Капитан и Люся появились из дукана, и тут же шмыгнули в следующий. А сказал, на одну только минуту зайдет! переживал Сашка. Куда же они?! Сейчас нас патруль сцапает! Где же они?! Я ведь потом никому не докажу, что генерал разрешил довести капитана до штаба армии! Меня же с машины снимут!
На пороге каждого магазинчика стоят дуканщики или мальчишки-помощники, зазывают. И в комендатуру попадать ни к чему, и глаза разбегаются, столько всего иностранного в витрине выставлено. Когда еще представится такая возможность? Пять шагов всего. Разрывался Сашка. Ведь есть с собой чеки! В кармане, вместе с военным билетом и водительским удостоверением лежат. Накопил кое-как. Должно хватить. А прямо на двери дукана джинсы висят. Монтана! Точно то, о чем он мечтает. Подойти, что ли, спросить сколько стоят? Афганцы зовут. Рискнуть, что ли? Что ему стоит, пока никто не видит, выйти из машины, переступить через сточную канаву, и забежать на минутку, на тридцать секунд, в дукан! Нет, вон комендачи на улице появились. Где же капитан? Что он там так долго делает?
Тут афганец, студент с виду, аккуратно выбритый, худощавый, с впалыми щеками, в двубортном черном пиджаке кивнул Сашке, на чисто русском сказал:
– Привет, солдат! Как дела?
– Все нормально, – ответил через спущенное стекло Сашка.
– Слушай, – афганец положил руки на дверцу машины. Холодные глаза его блестели, будто он наркотиками накололся. – Помоги. Машина сломалась.
– Не-е, не могу, командора жду…
– Вот машина, рядом.
В случае чего, смекнул Сашка, можно будет сказать, что остановились помочь афганским друзьям машину завести.
– Ладно, показывай.
Сашка вышел из «Волги», озирался, колебался, брать не брать автомат, решил, что раз соседняя машина, можно не брать.
– Посмотри, посмотри, – уводил афганец, – «Фольксваген», видишь?
– Ты же сказал рядом, а это… Далеко, нет, я не пойду, я не могу, – Сашка крутил головой – не заметил ли его, в советской военной форме выделяющегося на улице, патруль.
Возник второй афганец, тоже похожий на студента, тоже щупленький, только одетый не в костюм, а в джинсы и белую рубашку в голубую полоску, с сумкой на плече. Он вынул из сумки пистолет, сказал что-то на своем, и дважды выстрелил. Падая, Сашка схватился руками за живот, будто прикрывал его, опасаясь, что вывалится или вытечет из него что-то очень ценное. На лице выразилось, нет, не испуг, и не злость, а недоумение:
– За что? – только и успел проговорить он.
Немногочисленные прохожие поспешили спрятаться в ближайшие дуканы.
Афганцы дернулись было к машине, чтобы прихватить лежащий между сиденьями автомат, но на выстрелы, с другого конца улицы бежал офицер комендатуры в портупее, и двое патрульных солдат в бронежилетах и касках. Патрульные скинули на ходу с плеч автоматы и передернули затворы.
Афганский солдат, что дежурил на противоположной стороне улицы, охраняя посольство Пакистана, после выстрелов перепугался, привстал со стула, схватил автомат.
«Студенты» пересекли улицу, помчались в направлении парка.
Капитан выстрелов не слышал, он торговался. И Люся торговалась. На глазах у похотливого индуса-дуканщика она достала из бюстгальтера тайком провезенные через границу сторублевые купюры, но расплачиваться не спешила. И капитан и Люся знали, что если выбрать сразу много товаров и нажать на дуканщика как следует, то он всегда сбросит в цене, а если поупрямей быть и сделать вид, что уходишь, потому что, мол, в другом дукане еще дешевле можно купить, скидка и того больше получится, и останется еще на целую бутылку водки.