— А кто же он? — раздраженно вмешался Шурик. — Чмо, оно везде чмо! Стукачок! Давай, душара, схватил бачок и слинял отсюда!
— Стоять!.. — не приказал, а как будто отрубил Гора.
— А я тебе говорю, пошел на х… да побыстрее! — начал заводиться Шурик.
— Да погоди ты! Дай с человеком поговорить.
— Во, бля! Нашел человека… — Шурик отвернулся и с чувством сплюнул на охраняемую палатку.
— Ты что, Саша, — подошел к нему поближе Гора. — Тебя чему учили? Да они же у вас там все уроды! Смотреть не на кого…
— Да я попытался…
— Ну?
— Вырубили.
— Ну и хрен с ним! — никак не мог успокоиться Шурик.
— Да, конечно! Я ж не ты! — чуть ли не всхлипывая, оправдывался Саша.
— Эт точно… — немного все-таки поостыв, сменил гнев на сарказм Шурик.
— Подожди! — Гора вновь повернулся к Саше. — Ну и кто они? Дерьмо какое-то! Ты в наряды ходишь?!
— Конечно…
— Конечно! Возьми, зайди вечером с автоматом в палатку. Построй своих козлов по стойке «мордой на пол» и припугни малехо. Можешь в воздух популять, — хорошо действует!
— Вообще уроют…
— В жопе у них не кругло!
— Гора, че ты с ним базаришь? Че ты доказать хочешь? Ну, чмо! Сам посмотри… — Шурик явно терял остатки столь дефицитного для него терпения.
— Ладно, Саша, можешь идти… Но учти — мне стыдно. Не за тебя, конечно, — за себя! С тебя-то что взять — молодой! А я дожился. Мой напарник — хуже Генули! М-да… — Когда Саша уже отходил, Гора ему вдогонку крикнул:
— Слышь… Чем так гнить. Я бы застрелился. Или, как Градов, всем бы вломил, напоследок!
— Да уж, конечно! — засмеялся Шурик. — Сравнил хрен с пальцем. Градов! Градов — Мужик! А это?! Чмо! Понял, Гора, — чмо! Ч-м-о… тьфу, пакость! Эй! Урод! Мимо нашей оружейки не ходи, слышишь?! От тебя говном разит!
Деды-связисты, услышав последнюю фразу, радостно заржали — последний гипотетический бастион униженного и растоптанного Саши рухнул, словно детская пирамидка. То, что он не настучит, они своим безошибочно-интуитивным чутьем поняли еще неделю назад. А теперь смело можно было играть один на один. Деды-тыловики не собирались забывать о Сашином участии в большой боевой операции. Это унижало их в глазах остальных молодых в роте связи. Плохо действовало на их уязвленное самолюбие.
И все-таки три недели побоев и издевательств не сломили Сашу. Только лишь нагнули. Однажды воспрянув духом, он более не собирался поддаваться унынию и апатии.
Для открытого сопротивления ни сил, ни возможностей у него, конечно, не было. Тут надо было искать иной выход. И Саша довольно быстро его нашел. Гора и Шурик волей-неволей подсказали ему, что и как надо делать. Занося бачок в палатку, Саша уверенно сказал сам себе: «Ладно, ублюдки, завтра…»
* * *
И вот это «завтра» наступило. Минут за двадцать до подъема из палатки роты связи выползли заспанные, еще не вполне проснувшиеся молодые солдаты. Сонно и заторможено передвигаясь на полусогнутых ногах, они принялись за уборку территории. Саша тоже брел в этой траурной процессии, но мысли его были вовсе не об уборке. Он ждал удобного момента, чтоб совершить то, что задумал еще вчера. А он никак не наступал. Душманье пока крутилось рядом с палаткой, собирая в ладошки бычки и прочий мусор. Граблить песок по периметру они явно не торопились. У оружейки разведчиков стояло несколько бойцов наряда, все время взад-вперед полуспящими сомнамбулами проплывали мимо отмороженные духи связистов и соседей «комендачей». Но, главное, через дорожку на посту сидел Шурик и, усмехаясь, хитро поглядывал на бывшего подчиненного. Но вот, наконец, протрубили подъем, и Саша подсознательно почуял — сейчас! Он метнулся за палатку — никого. Разведчики уходили к себе в расположение, а их дневальный, уставившись пустым взглядом куда-то за реку, задумчиво курил. В ту минуту, когда Саша нагнулся над столбиком палатки, его мог видеть один лишь Шурик.
«Смотри, смотри! Еще неизвестно, от кого больше завоняет!» — злорадно промелькнуло у Саши в голове. Резко наклонившись, он вырвал присыпанную песком «эфку» и, выдернув чеку, с силой швырнул ее в окно жилища «родного подразделения». Сухой, резкий щелчок запала, казалось, только придал решимости; отсчитывая в уме секунды, Саша выскочил с противоположной стороны палатки и спокойно вошел внутрь.
Услышав ни с чем не сравнимый специфический хлопок, Шурик в доли мгновения оценил ситуацию и, тем не менее, растерялся. Моментально все осознав, он стоял и ошарашено смотрел, как Саша входит в дверь, и лишь за мгновение до взрыва Шурик кинулся на землю: уж кто-кто, а он совершенно точно знал, что последует дальше…
* * *
В тот момент, когда в районе оружеек грохнул взрыв, второй батальон уже строился перед утренним кроссом. Пономарев, уловив пронзительно-пристальный взгляд Горы, резко мотнул головой — «Быстро!» На полпути Гора догнал дежурившего по роте Мыколу, и через пару секунд друзья оказались перед палаткой связи.
Толпа суетливо вытаскивала раненых. Одного поволокли в санчасть прямо на сетке койки, с которой он так и не успел подняться; второго — впятером на руках. Заметив спокойный, уверенный и злой взгляд Саши, Гора тут же понял суть происходящего. Неопределенно покачав головой, он оставил Мыколу и двинулся к растерянному Шурику.
— Видел кто?
— А ты как думаешь?
— Он?
— Во, бля! Какой догадливый…
— А что, они не знают?
— Да никто не видел, наверное.
— Ну ты-то видел?
Пристально посмотрев в глаза Горе, Шурик с расстановкой произнес:
— Ну, я-то им хрен что скажу. Понял?!
— Ой, ладно, не зарекайся!
— Да? Посмотрим…
— А этот? — Гора после паузы указал на дневального разведроты.
— Нет. Он точно ничего не видел.
— Слушай, Шура… Тебя особисты потащат.
— Да пошли они!
— Угу. Они-то пойдут. Да вот только тебя заодно прихватят!
— Слышь, вали!.. А!
— Он что им, эфку подкатил?
— Да вроде…
— А что ж так слабо?
— Черт его знает?! Сам не пойму.
— Ладно, братишка, я в роту полетел. Там Пономарь небось уже трусы в клочья изодрал!
— Вали…
Через полчаса Шурик, дневальный разведки, связи и комендантского взвода, а также семеро молодых, включая и Сашу, сидели по разным камерам гауптвахты.
На утреннем разводе взбешенный до конвульсий полкач прилюдно влупил оглушительную затрещину командиру роты связи и торжественно, чуть ли не на знамени части, поклялся, что, не дожидаясь суда военного трибунала, поставит виновного к стенке.