Андрей снял байдану с шеста, взвесил в руках. Пушинкой назвать ее было нельзя, но то, что тянула она вдвое меньше старой кольчуги — это точно. Он вопросительно оглянулся на боярина.
— Ты уверен, сын? — Василий Ярославович подошел ближе и демонстративно проткнул броню пальцем, сунув его в одно из колец.
— Куяк сверху накину, и все дела, — пожал плечами новик. — Стрелы и ножи уже не страшны. А от меча в самый раз. Ты попробуй, какая легкая!
— Воля твоя, сын, — не стал спорить Лисьин. — Коли что, на себя пенять будешь.
— Нравится, отец.
— Быть по сему! Когда сделаешь, Степан?
— Ну-у, — почесал в затылке, окидывая Зверева взглядом, кузнец. — Ну, заказ еще один у меня имеется. Ну… Через месяц сделаю. Раньше никак.
— До весны я в усадьбе всяко просижу… — прикинул боярин. — Ладно, пусть будет через месяц.
— Степан, — вмешался в разговор Андрей. — Скажи, а трубку железную ты сковать можешь? Такую, чтобы внутри ровное круглое отверстие было, с одной стороны заклепанное, и у заклепанной стороны узкое отверстие сбоку?
— Это вроде пищали, что ли? Дык, ее отливать надобно!
— Нет, — мотнул головой Зверев. — Пищаль — это пушка. А я хочу со стволом диаметром с большой палец, а в длину… Ну, с меня ростом.
— Маленькую такую? — Мастер пожал плечами. — Отчего, дело нехитрое. Из листа свернуть да вокруг прута обковать. Но тут тоже на весь день мороки. А у меня заказ важный, ждать не могу. Вот коли через месяц… Тогда зараз и байдану, и пищаль свою игрушечную забрать сможешь. Так тебя устроит?
— Зачем тебе это, сын? — не понял боярин Лисьин.
— Хочу зельем огненным побаловаться. Может, получится?
— Это тебя Лютобор научил?
— Нет, — мотнул головой Андрей. — Пушкарь из Себежа.
— Ладно, — махнул рукой Василий Ярославович. — Сделай ему эту палку. Гляну, что за баловство. Поехали, Андрей. Полдень скоро, поесть не успеем.
— Почему не успеем? У нас еще дела?
— Домой возвертаемся. Сам же видел, на подворье коней ставить некуда, да и припасы тут подъедать им к чему. Афанасий дела торговые вести должен, урожай, полотно продавать, о работах отходных для смердов уговариваться, серебро для нас копить. Ни к чему его отвлекать.
— Как же не помещаются? — Новик поднялся в седло. — А если осада — тогда как?
— Коли осада случится, я коней да людей ненужных в крепость переведу. А ныне… Сырость от лошадей — чего со скотины возьмешь? Припасы портиться будут. Пусть лучше на усадьбе постоят…
После полудня обоз, уже пустой, оставил посады Великих Лук далеко позади. Налегке лошади шли ходко, временами Василий Ярославович даже срывался на рысь — и ничего, возки не отставали. Привалов опять не было ни одного, но зато в сумерки, вдвое быстрее одолев тот же самый путь, обоз свернул с дороги на речной лед. Еще час неспешного пути по извилистому руслу — и они оказались дома.
* * *
— Никак, новик, совсем себя мастером ремесла воинского считать начал?
Даже не открывая глаз, Зверев сразу понял, где находится и кто пришел лишать его самых сладких, утренних снов.
— Чего тебе надобно, дядька?
— Спишь много, лук держишь мало, рогатину ужо дней десять в руки не брал. Обленился ты, дитятко. Скоро саблю узнавать разучишься. Токмо по полям носишься где-то как оглашенный. Даже зайца ни разу с охоты не принес. Нешто кистень в руке держать разучился?
— Кабы знал ты, Пахом, чем я занимаюсь… — вздохнув, Зверев откинул одеяло, перекатился по перине к краю, опустил ноги вниз.
— Да ты, никак, беса к себе запустить захотел? — испуганно охнул Белый, увидев, что барчук спит без одежды, и перекрестился. — Исподнее скорее надевай! Да опоясывайся, пока не узрел никто, пока нечисть какая под рубаху не забралась.
— Отец с матушкой встали? — одеваясь, поинтересовался Андрей.
— Утром боярин и хозяйка к столу не вышли, — ухмыльнулся дядька. — Видать, сладилось у них снова. А то уж и про монастырь средь дворни слухи пошли, про порчу, что на нее наведена. Ныне же, как два голубка, и расставаться не желают. Ну, да тебе, новик, валяться столько ни к чему. Давай-ка, трапезничай, бери лук, да и пошли к пеньку нашему руку набивать.
— Не могу, — опоясываясь саблей, вздохнул Андрей. — Епитимья на меня наложена, дядька. Исполнять нужно.
— Это какую же кару Господь для тебя придумал?
— Не скажу. Все равно не поверишь. Вели-ка лучше серого моего оседлать. Я перекушу быстро, да и поеду. Не терпится мне очиститься пред Богом.
Час спустя, промчавшись знакомой тропинкой, Зверев спешился у Лютоборовой пещеры, кинул поводья в малинник и вошел внутрь.
Старый колдун сидел внизу у поставленной вертикально ношвы, перед которой горели две свечи, водил над посудиной руками и что-то бормотал.
— Здрав будь, мудрый ведун. — Андрей побежал вниз по лестнице.
— И тебе здоровья, смертный. Сотворил я опять заклятие на зеркало Велеса, опять созерцаю года грядущие. Верны ли слова твои о домах каменных и о власти русской во время твое, что через четыре века настанет?
— Конечно, верно, — пожал плечами новик. — Я же не склеротик.
— Не вижу, не вижу сего… Кровь вижу, позор вижу. Голод и нищету вижу. Домов каменных не вижу… — Чародей пальцами затушил свечи, положил ношву. — Сюда не смотри. Открывать зеркало Велеса я тебя опосля научу. Коли доведется.
— Если ты хочешь спасти свою душу, Лютобор, — с ходу заявил Андрей, — то должен перейти в христианство.
— Да? — Старик склонил голову набок. — Я тебе уже сказывал, что белену нельзя есть днем, без костра и моления? И где ты ее взял зимой?
— Нет, волхв, я не пьян, — усмехнулся новик. — Я был у причастия по христианскому обряду. На меня наложили обязанность сделать тебе такое предупреждение. Я делаю. Ведь я не должен обманывать христианского бога, правда?
— Не должен, — без тени улыбки ответил колдун. — Когда будешь возносить ему положенные требы, ответь, что я услышал твои слова и буду думать. Не стоит шутить с высшими силами. Даже если они тебе не нравятся.
— Я передам, — уже более серьезно сказал Зверев.
— А теперь, если ты не передумал, я попытаюсь вернуть тебя обратно. Туда, откуда взял.
— Хорошо… Что?! — Смысл услышанного дошел До Андрея с некоторым опозданием. — Ты знаешь, как вернуть меня назад?!
— Ты не передумал?
— Нет! Конечно, нет!
— Раздевайся, на стол ложись. Ох, причиним мы матушке твоей горе великое… Ну, да чрево у нее ныне ожило — вестимо, чадо новое мужу скоро принесет. Перестрадается, да в новой любви и забудется… Крест сними. К новому богу обращаться не станем. Да и вовсе надобно чужаков из обители моей изогнать…