Гест продолжил рассказ о вере. И на другой день тоже. Кормили его обильнее. А старуха снова и снова повторяла, что он поистине послан Богом. Братья же опять начали пить, и Ивар с Хадди опять завели свое: мол, хотим креститься все разом. Дромунд повторил, что решает тут священник. И Гест сказал, что поскольку Хадди и Ивар слушают его внимательно и могут пересказать все, что он говорит, то, пожалуй, он устроит крещение для всех троих разом, если, конечно, Дромунд не возражает.
Дромунд ответил, что ему надо поразмыслить, решение-то непростое. Тут вмешалась старуха, сказала, что незачем ему становиться братьям поперек дороги, и вспомнила, как сама приняла крещение, в Бьёргвине, где епископ конунга Олава разом окрестил более сотни мужчин, женщин и детей, целые толпы зашли в воды Вагена и приняли таинство крещения, она была среди первых и тотчас преисполнилась благодатного света.
Он уже слыхал все это, сказал Дромунд, и вообще, ее болтовня надоела ему хуже горькой редьки. Он опять погрузился в раздумья. Братья выпили еще. Немного погодя Ивар примерился было бросать чурки в Кнута священника, но Дромунд остановил его.
Гест встал, с Библией в руках подошел к Дромунду, велел ему положить руку на книгу и дать клятву, что он не станет противиться крещению братьев, такова его обязанность как главы семейства.
— И такова же Божия воля, — добавил он, — коей ты, несомненно, не ослушаешься.
Дромунд оттолкнул книгу — он, мол, еще раздумывает. Гест не отступал, терпеливо протягивал ему Писание снова и снова. В конце конзов Дромунд сдался, положил руку на Библию и следом за Гестом повторил:
— Alia sunt, quae semper credentur et numquam intelligentur… [69]
Гест торжественно поблагодарил его и сказал, что сейчас они все вместе вознесут молитву, теми словами, какие они так часто от него слышали: «Magnus es, Domine…», а потом спустятся к речному затону и примут крещение, в собственной купели Господней.
Братья сделали как велено, оделись. Но на пороге Дромунд задержался и сказал, что Гестов слуга должен пойти с ними, он, мол, ему не доверяет.
Кнут священник не слышал его, так и лежал на лавке. Ивар сгреб его за шиворот, потащил наружу. Тогда и старуха пошла за ними.
Гест шагал впереди, с Библией в руках. Мороз стоял нешуточный, снегу навалило чуть не по колено. В темной синеве над головой поблескивали звезды, над белыми хребтами гор, точно камыш, колыхались зеленые волны северного сияния. Гест остановился, велел им посмотреть на это чудо Господне, принять его в себя как знамение. Братья повиновались. Затем они спустились на берег затона. Гест пал на колени, моля Господа принять к Себе сих трех братьев и защитить их от всякого зла и искушения. Ивар тоже пал на колени. Дромунд поспешил последовать его примеру, после чего к ним присоединился и Хадди, старуха же осталась стоять, с гордостью глядя на них.
Устремив взгляд на всполохи северного сияния, Гест осенил каждого из братьев крестным знамением, передал Библию Кнуту священнику, который изо всех сил прижал книгу к себе, разбил ногой затянувший затон лед и по пояс зашел в воду. Из проруби густо повалил морозный пар.
Братья последовали за ним. Хадди бранился, кричал, что они тут помрут. Дромунд поднял его на смех, но голос у него дрожал, когда он попросил Геста поскорее совершить таинство, потому как холод жжет огнем. Гест спокойно ответил, что все займет ровно столько времени, сколько назначено Богом, прошел еще несколько шагов, наткнулся на кольцо больших камней, вскарабкался на один из них и сказал, что он слишком мал ростом, чтобы идти дальше, но Дромунд пусть пройдет мимо него и станет по ту сторону камней.
Дромунд побрел дальше, вода достигала ему до подмышек. Гест возложил руку ему на голову, произнес священные слова и велел трижды нырнуть. Дромунд повиновался. Гест сказал ему посторониться и ждать, пока Хадди с Иваром тоже примут крещение, — тогда он в завершение таинства благословит всех троих.
— Теперь вы все крещены, — торжественно произнес он. — И войдете в царство Божие…
В тот же миг он двинул Дромунда по физиономии, так что тот попятился назад, крикнул Кнуту священнику: «Беги!» — прыгнул на другой камень, вмиг домчался до берега, дернул старуху за юбку, свалил в воду.
Хадди — он опомнился первым — кинулся спасать мать. Гест между тем догнал Кнута священника, потащил его к дому. Дело шло мешкотно, клирик едва передвигал ноги, впрочем, преследователи замешкались еще больше. Гест с Кнутом успели войти в дом, Гест запер обе двери, бросился к очагу, сорвал с себя заледеневшую одежду, принялся отчаянно растирать тело, попрыгал, надел сухое. Кнут священник все это время, рыдая, лежал на полу и молился. Гест пнул его, велел помогать: надо подпереть двери лавками. Кнут не пошевелился.
— Uncle hoc monstrum… [70]
Снаружи слышались истошные крики, в дверь отчаянно замолотили.
— Того гляди, крышу снесут, — всхлипнул Кнут.
— Не сумеют, — возразил Гест. — Слишком они замерзли. Им бы подле лошадей устроиться. Но, по-моему, до этого они не додумаются.
Шум нарастал. Гест метался по дому, придвигая к дверям столы и лавки. Потом стал возле входа и крикнул:
— Дромунд, ты слышишь меня?
За дверью настала тишина.
— Дромунд, ты слышишь меня? — повторил Гест.
— Слышу, — ответил Дромунд. — Это же коварный обман. Предательство.
— Нет-нет! — крикнул Гест. — Просто мы не в состоянии открыть эту дверь. Тащите старуху за дом, мы откроем черный ход.
Донеслись голоса, судя по тону, перебранка, новый стук в дверь, и все стихло. Гест поспешил к черному ходу, дождался, пока они застучат в эту дверь, однако не отозвался: пускай еще померзнут.
За спиной у него Кнут священник стоял на коленях, обхватив голову здоровой рукой.
— Дромунд, слышишь меня? — опять крикнул Гест.
Дромунд ответил, что слышит, и добавил, что со старухою надобно поспешить, без памяти она. Вот и все, что он сумел вымолвить.
— Мне и эту дверь не открыть! — крикнул Гест. — Ступайте назад, к первой, слуга мой отворил ее.
Снова вопли и отчаянный стук, затем голоса стали тише и замерли совсем.
Гест сызнова спросил, слышит ли его Дромунд.
— Слышу, — сказал тот. — Ну, что теперь?
— Я Хадди! — крикнул Гест.
Ответом было молчание.
— Я Хадди! — повторил Гест. — И рожден с изъяном.
Тишина взорвалась диким ревом. Потом негромко донеслось:
— Мы идем к другой двери.
Гест перебежал туда. На сей раз им потребовалось больше времени. В конце концов за дверью послышался шорох, кто-то осторожно поскребся, и Дромунд прохрипел: