Вдоль сибирских дорог в качестве верстовых столбов стояли облитые водой и замороженные мужики из местных деревень.
В конце концов, шокированные всем увиденным, 13 ноября 1919 года в меморандуме «союзным державам» генералы Чехословацкого корпуса сочли необходимым отмежеваться от колчаковцев: «Под защитой чехословацких штыков местные военные русские органы позволяют себе такие дела, от которых весь цивилизованный мир придёт в ужас. Выжигание деревень, убийства русских мирных граждан целыми сотнями, расстрел без суда людей исключительно только по подозрению в политической нелояльности составляют обычное явление, а ответственность за всё это перед судом народов целого света падает на нас за то, что мы, располагая военною силой, не препятствовали этому бесправию».
Так что не спешите причитать по поводу трагической судьбы «невинных героев-мучеников, не щадивших своей жизни ради спасения России»: А.В. Колчака, Н.Н. Юденича, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля, С.О. Маркова, А.П. Кутепова, Л.Г. Корнилова и иже с ними. Они не щадили не только свои жизни, но и жизни других.
Я верю, что они преследовали самые чистые и светлые цели.
Так же как и большевики.
В этом и заключается кошмар войны.
Россия варилась в собственном кровавом котле. Закон lex talionis — «око за око, зуб за зуб», больше не действовал. За око рубили голову, за срубленную голову сжигали деревню. Маятник Гражданской войны раскачивался всё больше и больше.
В изданном 1 ноября 1918 года в Казани журнале «Красный террор» М.Я. Лацетис давал такие указания местным органам ЧК: «Не ищите в деле обвинительных улик; восстал ли он против Совета с оружием или на словах. Первым долгом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы и должны разрешить судьбу обвиняемого… В момент самой отчаянной классовой борьбы нельзя доискиваться вещественных доказательств. Когда класс целиком восстал против класса, тогда самыми ценными сведениями для следствия являются как раз данные о принадлежности (теперешней), о происхождении (ибо теперь бывший помещик может работать и в чёрном теле), об образовании и профессии».
Ленин протестовал: «…вовсе не обязательно договариваться до таких нелепостей», но на местах чекисты гнули свою линию. В № 3 «Вестника чрезвычайных комиссий» вновь появляется статья за подписью Нолинского исполнительного комитета и партийного комитета, восхваляющая пытки.
Им, на местах, было виднее.
Когда Красная Армия подходила к Ижевску, белогвардейский капитан Г.Н. Юрьев отдал приказ: «Пусть арестованные молят Бога, чтобы мы отогнали красных. Если красные приблизятся к городу ближе, чем на 3 версты, то все арестантские помещения будут закиданы бомбами. В камерах должно быть полное спокойствие; при малейшей попытке к бегству часовым приказано без всякого предупреждения стрелять. Нарушивших чем-либо порядок выводить во двор и прикалывать». И действительно, после занятия Ижевска во дворе военного отдела была найдена гора изрубленных и исколотых трупов.
Казачий генерал-лейтенант А.Г. Шкуро признавал после ареста: «Я не могу припомнить всех фактов истязаний и зверств, проводимых подчинёнными мне казаками, но продвижение моих частей сопровождалось массовыми грабежами, убийствами коммунистов и советских работников. Такие действия поощрялись генералами и офицерами Добровольческой армии».
Генерал Султан-Гирей Клыч, командир «дикой дивизии», состоявшей из горцев Северного Кавказа, также показывал на суде: «Возглавляемая мной „Дикая дивизия“, действуя на протяжении всего периода гражданской войны на Кавказе, чинила грабежи, насилия и издевательства в отношении мирного населения… Всадники моей дивизии принимали участие в убийствах советских людей».
Может быть, большевистские мастера заплечных дел вынудили пленённых генералов расписаться в несовершенных преступлениях?
Тогда приведу другой пример.
Меджлис горных народов Кавказа (который никак нельзя заподозрить в симпатиях к большевикам), находившийся в Тифлисе, 10 сентября 1919 года был вынужден подать протест «союзным» представителям на действия деникинцев.
«Железом и кровью прошла Добровольческая армия по территории горских народов, оставляя после себя пепел аулов, убийства, грабежи, виселицы, изнасилованных женщин, осквернённые мечети… На днях были стёрты с лица земли два наиболее цветущих ингушских селения Экажевское и Сурхохи, не говоря уже о тридцати аулах Кабарды, Осетии, Ингушетии, Чечни и Дагестана, подвергшихся разгрому при вторжении Добровольческой армии…
Меджлис полагает, что эти меры Добровольческой армии среди горских народов есть не что иное, как проведение под благовидным предлогом заранее обдуманного плана физического истребления горских народов. Инстинктивно чувствуя эти коварные замыслы вождей Добровольческой армии, горские народы стихийно восстают, как это имело место в Ингушетии, Чечне, Дагестане, предпочитая погибнуть лучше под родным небом Кавказа, защищая свои очаги, свободу и независимость…»
Меджлис требовал от представителя «союзников» в Тифлисе полковника У. Хаскеля принять немедленные меры к очищению территории Горской республики от Добровольческой армии.
Полковник Роландсон, глава английской военной миссии при генерале Деникине, опубликовал ответ: «Англия помогает Деникину снаряжением, танками, аэропланами, пушками, пулемётами и будет помогать до исполнения Деникиным его цели. Англия дала для этого своих инструкторов. Будет очень жалко, если придётся обратить это оружие против горцев и их аулы будут разрушены… Нет сомнения, что Россия, очищенная огнём и кровью, станет Великой и Неделимой. Она тогда справедливо воздаст тем, кто помогал её возрождению, а те, кто мешал этому, будут наказаны».
Каждая из сторон стремилась «очистить Россию огнём и кровью». И цель оправдывала средства. А средством были террор, устрашение, выжженная земля, физическое уничтожение.
Своя, русская выжженная земля. Уничтожение своих соотечественников только за то, что думают иначе, мечтают о другом. Они — хуже иноземных захватчиков, потому что в Гражданской войне они становятся… предателями!
Ленин в письме «Все на борьбу с Деникиным!» писал: «Наше дело — ставить вопрос прямо. Что лучше? Выловить ли и посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников из кадетов, беспартийных, меньшевиков, эсеров, „выступающих“ (кто с оружием, кто с заговором, кто с агитацией против мобилизации, как печатники и железнодорожники из меньшевиков и т. п.) против Советской власти, то есть за Деникина? Или довести дело до того, чтобы позволить Колчаку и Деникину перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки тысяч рабочих и крестьян? Выбор не труден».
Выбор, действительно, был не труден, но счёт шёл уже не на сотни и тысячи, а на сотни тысяч.
«На Украине огромные массы повстанцев рекрутировались из сёл и деревень, сожжённых германскими карательными отрядами. Они шли разбойничать и искренне считали себя большевиками», — как писал народный комиссар по военным делам Украины Н.И. Подвойский.