Василису Кожину мы знаем по имени и фамилии (отчество её и годы жизни неизвестны), а вот другая героиня 1812 г., кружевница Прасковья из д. Соколово Смоленской губ., «так и осталась для потомства Прасковьей, без фамилии», хотя по своим подвигам она едва ли уступала Василисе, а может быть, и превосходила её. Обороняясь одними вилами от семи французов во главе с полковником, она убила полковника, а его солдат обратила в бегство, после чего в полковничьем мундире и на коне участвовала в боях уже как начальник партизанского отряда: истребляла фуражиров противника, нападала на его транспорты. «О неуловимой предводительнице Прасковье и её поразительных действиях» французский губернатор Смоленска А. Жомини (знаменитый впоследствии военный историк и теоретик) докладывал самому Наполеону.
К сожалению, кроме Василисы Кожиной и кружевницы Прасковьи, история народной войны 1812 г. не сохранила ни одного женского имени, хотя и запечатлела подвиги многих безымянных героинь, вроде той «крестьянской девки», которая «убила древесным суком француза, поранившего её мать».
(Невольно вспоминается «атаманша Алёна», действовавшая со своим отрядом во время Крестьянской войны Степана Разина. О ней тоже практически ничего не известно, кроме того, что она была захвачена стрельцами и заживо сожжена в срубе.)
Но участие женщин в войне было не только стихийным явлением и не ограничивалось отдельными случаями добровольцев и действиями партизанок. Из них формировали целые воинские части.
При угрозе вторжения Наполеона в Англию британцы рассматривали проект создания женских частей в качестве вспомогательных сил.
Хорошо известны женские батальоны русской армии времён Первой мировой войны. Когда на фронте не стало хватать мужчин, а боевой дух в войсках упал, за винтовки взялись женщины. Это они ввели в моду стрижку «каре», которая оставалась популярной в течение десятилетий. Длинные волосы не должны мешать солдату, в них не выловишь вшей, густые косы не промоешь водой из солдатского котелка. (Это только в кино можно увидеть в окопе женщину с замысловатой причёской и аккуратной укладкой чистых волос. Наголо! Позднее лётчицы и штабистки ещё могли позволить себе некоторые вольности, но русские ударницы были пехотой. «Царицами полей». Царицами страшных, кровавых полей войны.)
Один из женских батальонов охранял Зимний дворец во время Октябрьской революции. Потом многие советские пропагандисты пытались представить его личный состав в виде «перепуганных баб», на которых Временное правительство наивно возлагало последнюю надежду. Дескать, больше никого не нашлось, кто бы хотел защищать министров-капиталистов. А женщины сразу разбежались перед революционными матросами и рабочими.
Но это было не так. Батальон сложил оружие вместе с другими частями Питерского гарнизона, не желая кровопролития и видя бесперспективность сопротивления. На самом деле женские батальоны доказали свою боеспособность на фронте.
Так, летом 1917 года «16-я германская дивизия потеснила I Сибирский корпус и заняла его окопы у Новоспасского леса. Но на рассвете 10 июля немцы были выбиты женским ударным батальоном прапорщика Марии Бочкарёвой (50 ударниц было убито и 200 ранено)».
Мне трудно представить картину, леденящую кровь своей невероятностью, больше, чем эта атака. Сотни женщин в одинаковой серо-зелёной форме, в мешковатых штанах, с винтовками наперевес покидают окопы и кидаются под пулемётный огонь. Топот сапог, тяжёлое дыхание, пронзительные вскрики сражённых пулями.
Немцы видят накатывающуюся волну, уже различают безусые, безбородые лица, замечают под гимнастёрками женские груди, и только глаза атакующих налиты такими же страхом и ненавистью, как и у мужчин. Нет, это приближаются не бабы, а вражеские солдаты. Приближается смерть…
Это уже не партизанки с вилами, неожиданно нападающие вдесятером на одного, не подпольщицы, стреляющие в спину, не санитарки, прячущие в чулке ампулы с ядом. Это открытая атака, со всеми её ужасами, с массовой гибелью подруг и отвратительными ранами на телах; атака, грозящая перейти в рукопашную схватку!
В январе 1944 года 60 000 японцев и 8000 индийцев под командованием генерала Кавабы предприняли операцию по вторжению в северо-восточные районы Индии в районе Импхалы. Группировка английских войск, насчитывающая 90 000 человек, используя подавляющее превосходство в воздухе, отразила это наступление. Тогда, чтобы вдохновить солдат и спасти положение, генералу Кавабе было предложено бросить в бой индийский женский полк. К счастью, генерал не отдал подобного приказа — женщины были не только плохо вооружены, но в большинстве своём не имели даже амуниции и башмаков. Их участие в сражении означало бы верную гибель всего полка.
В конце Второй мировой войны немцы тоже делали попытки сформировать женские части фольксштурма. Добровольцы были. Но уже не было времени.
«(Фюрер) соглашается образовать теперь (в марте 1945 года! — О.К.) в Берлине несколько женских батальонов. Есть множество женщин, выражающих желание пойти сейчас на фронт, и фюрер считает, что, раз они идут добровольно, значит, несомненно, будут сражаться как фанатики. Надо использовать их на втором рубеже; тогда у мужчин пропадёт желание отступить с первого».
Служба женщин в армии, а тем более их участие в боях, всегда была сопряжена с массой проблем.
То, что казалось интендантам блажью, на самом деле было жизненно необходимо. А «блажи» было много. Начиная от маленьких армейских сапог и заканчивая нижним бельём. Где в лесах и болотах женщинам достать новый бюстгальтер, да ещё подходящего размера? «Поэтому после бани приходилось надевать старый комплект, пропущенный через дезинфекционную камеру». Ведь это не мужские семейные трусы, которые хороши тем, что подойдут каждому. Женщины учились шить бельё сами, и считалось большой удачей, если удавалось достать для этого немного парашютного шёлка.
Условия кажутся невыносимыми. Грохот орудий, вокруг смерть, трупы, грязь, отсутствие воды.
Природа упрямо заявляла о готовности зачинать жизнь, рожать. А вместо этого приходилось убивать. Убивать, чтобы скорее закончилась война и под мирным небом можно было заводить детей.
Но всё-таки женщины воевали!
Молоденькая санинструктор с призывом: «За Родину! Ура!» поднимала роту залёгших под огнём бойцов. Ей вторила фройляйн из «Бунд дойчер медель», которая с криком: «Дойчланд юбер аллес!» всаживала фаустпатрон в борт нашей «тридцатьчетвёрки».
Фронтовики говорят, что такого не кричали. «Нет, там не до этого, там жизнь серьёзная. Да и вообще война — не предмет для каких-то спектаклей. В самом деле, все взрослые люди, все попали в такую обстановку, где нет надобности представлять что-то, выламываться, строить из себя. В запасном полку, может, кто и скажет: „За товарища Сталина!“ — то, чему его ещё в колхозе выучили, — а на передовой-то что? Там сидит какой-нибудь боевой старшина, скалит железные зубы: давай-давай, мол, загни ещё чего-нибудь!»
Тем страшнее представлять женщин, которые сражаются уже не за какие-то высокие идеи, а, разъярённые горячкой боя, охваченные общим безумием кровопролития, стремятся только убивать. Убивать как можно больше врагов, в том числе и других женщин.