Конечно, можно руководить кораблями и войсками, имея всего один глаз или одну руку. Командовать можно даже вовсе без рук, ведь военачальник не передвигает подчиненных по полю боя лично, как игрушечных солдатиков. Он руководит сражением посредством отданных приказов.
Любое увечье порождает массу неудобств. А тем более на военной службе. Я не представляю себе, что мог чувствовать Ян Жижка, принимая решения в навечно окружившей его тьме. Известно, что у М. Кутузова после напряженной работы над документами и штабными картами поврежденный глаз сильно болел и слезился. Наверное, адмиралу Нельсону было нелегко передвигаться по скользкой палубе корабля во время штормов, подниматься по трапам, спускаться в шлюпку. И графу Штауффенбергу требовалась некоторая ловкость, чтобы одной левой рукой (на которой не хватало двух пальцев!) незаметно открыть портфель со взрывным устройством, раздавить щипцами стеклянный взрыватель замедленного действия, подсунуть портфель под стол…
Но те инвалиды, которые вернулись в строй, обладали такой жизненной энергией, что не только побороли свой физический изъян, но и других заставили не замечать его.
Одним из таких офицеров был генерал инженерных войск наполеоновской армии дю Фальга Кафарелли.
Сам Наполеон в своих мемуарах «Воспоминания и военно-исторические произведения» отмечал, что: «Кафарелли отличался такой энергией, которая не позволяла заметить, что у него не хватало одной ноги. Он прекрасно разбирался во всех деталях, связанных с его родом оружия. Но особенно отличался он высокими моральными качествами и глубокими административными знаниями во всех отраслях управления. Это был хороший человек, бравый солдат, верный друг, отличный гражданин…»
Этот генерал обладал не только недюжинными способностями, но и высокой силой духа в тяжелейших условиях войны. Во время Египетского похода он проявил неутомимую энергию, стараясь воодушевить солдат, появляясь всюду, где уныние овладевало людьми.
«Во главе комиссии ученых и художников стоял Кафарелли. У этого бравого генерала была деревянная нога. Он много двигался. Он обходил ряды, чтобы читать мораль солдату. Он говорил только о красотах страны, о великих последствиях этого завоевания. Иногда, выслушав его, солдаты роптали; но французская веселость брала верх. «Ей-богу, — сказал ему как-то один солдат, — вам на это наплевать, потому что у вас одна нога во Франции!!» Эти слова, передававшиеся с бивака на бивак, заставили смеяться все лагеря».
С одноногим генералом случались и казусы, лишний раз доказывающие, что инвалидность на войне может угрожать жизни даже генералу. Даже в обычных условиях. Например, во время рекогносцировки морского берега в момент вечернего прилива, который не представлял серьезной опасности для здоровых солдат.
«Вода поднималась все выше. Дю Фальга больше всех затруднял продвижение из-за своей деревянной ноги; двое солдат ростом в 5 футов 10 дюймов, прекрасных пловцов, взялись спасти его; это были люди чести, заслужившие всяческого доверия. Успокоившись на этот счет, главнокомандующий [Наполеон] поспешил выбраться на сушу. Оказавшись под ветром, он услышал позади себя крики горячо споривших между собой людей. Он повернул назад, но оказалось, что произошло нечто прямо противоположное: дю Фальга приказывал унтер-офицерам оставить его. «Я не хочу, — говорил он, — стать причиной гибели двух смельчаков; невероятно, чтоб мне удалось спастись, вы находитесь позади всех, раз уж я должен умереть, то пусть я умру один». Появление главнокомандующего прекратило эту ссору. Все поспешили к суше и достигли ее. Кафарелли отделался тем, что потерял свою деревянную ногу, но это и так случалось с ним каждую неделю…»
При осаде крепости Сен-Жан-д'Акр генерал Кафарелли получил еще одну страшную рану, в результате которой потерял руку.
«20 апреля он был ранен в траншее ружейной пулей, которая пробила ему локоть, пришлось ампутировать руку; находясь в Самбро-маасской армии, он уже потерял ногу. В течение шести дней он сильно страдал и все время бредил, но когда главнокомандующий входил в его палатку, он испытывал потрясение, к нему возвращалось сознание и в течение 15–20 минут он вел с ним беседу, не лишенную здравого смысла…»
Больше недели длилась мучительная агония, закончившаяся смертью.
(Пусть читателя не смущает тот факт, что спустя шесть лет в битве под Аустерлицем 1-й пехотной дивизией III корпуса командовал дю Фальга Кафарелли. Это был совсем другой Кафарелли. Возможно, родственник погибшего в Египетском походе искалеченного генерала.)
Самое удивительное в судьбе этих военачальников, пожалуй, не то, что, лишившись части тела, они возвращались в строй, а то, что они вообще выживали. В те времена ранения, повлекшие за собой потерю конечности, зачастую заканчивались смертью.
Прославленный маршал Франции Ланн, тот самый Ланн, который любил повторять, что «гусар, который не убит в 30 лет, — не гусар, а дрянь!», погиб в бою под Асперном-Эсслингом 22 мая 1809 г. «Маршалу Ланну раздробило ногу пушечным ядром. Наполеон был безутешен при этом известии. Марбо был первым, кто поднял раненого маршала, которого быстро отнесли в тыл. Главному хирургу генералу Ларрею ничего не оставалось, как ампутировать правую ногу. В течение нескольких дней казалось, что Ланну лучше, но 31 мая он скончался от гангрены».
В сражении под Дрезденом (1813 г.) подобную смертельную рану получил генерал Моро, легенда Французской революции. Он был приглашен из Америки императором Александром I в качестве военного советника и прибыл в главную квартиру войск антинаполеоновской коалиции всего за несколько дней до рокового для себя сражения.
Капитан А. Михайловский-Данилевский записал в своем дневнике: «Возвратившись в часу в третьем к государю, я застал все в величайшем смятении, ибо за несколько минут перед тем ядро оторвало обе ноги у генерала Моро».
Через несколько дней Моро скончался.
Одним из первых русских генералов, погибших в 1812 г., был герой «Ледяного похода» через Ботнический залив во время Русско-шведской войны 1809 г., генерал-майор Я.П. Кульнев. В конце июля его отряд атаковал части французского маршала Удино, но потерпел неудачу. По традиционной версии, французское ядро оторвало генералу обе ноги, когда он отступал в последних рядах отряда.
Хотя француз Ж. Марбо и утверждал, что Кульнев был «сражен сабельным ударом в горло», в отечественной историографии все же принято считать, что Яков Петрович погиб от пушечного ядра. Возможно, наша национальная гордость просто не допускает мысли о том, что рядовой неприятельский солдат мог оказаться лучшим фехтовальщиком, чем русский кавалерийский генерал.
Иногда все же ампутация могла спасти жизнь. По крайней мере у раненых появлялся шанс. Но далеко не все верили в успех, а многие просто не желали видеть себя калеками, предпочитая умереть.
Так, князь П.И. Багратион, раненный в Бородинской битве (осколок гранаты раздробил ему берцовую кость), отказался от ампутации, заявив: «Оставьте, эта рана за Москву. Боже, спаси отечество!» Современники (как, например, М.В. Милонов, известный поэт своего времени, чиновник Министерства юстиции России, служащий интендантства армии) отмечали в своих письмах родным и знакомым: «Вообрази судьбу человека: летал с отважностью на палящие батареи и не имел решимости сделать операцию!»