«Повстанческая армия Махно 26 сентября под Уманью нанесла украинской группировке Добровольческой армии крупное поражение и двинулась в рейд, выбив деникинцев из Кривого Рога, Никополя, Мелитополя и нескольких других городов, захватив главные артиллерийские склады Добровольческой армии в районе Волноваха — Мелитополь, а в конце октября овладев Екатеринославом. В махновскую армию вступали крестьяне, недовольные продразверсткой и реквизицией всех воюющих сторон».
Кстати, крестьяне хоть и были недовольные продразверсткой, но о революционных пролетариях не забывали. «Весной 1919 г. после тяжелых боев махновцы отбросили Деникинскис войска к Азовскому морю и отправили 100 вагонов захваченного у них зерна голодающим Москвы и Петрограда». (Махно, помня о своем голодном детстве, внимательно следил, чтобы и в детских приютах всегда было вдоволь продуктов.)
«Контролируя обширный район, махновцы создали гам некое подобие своего «безвластного государства». Здесь-то в полной мере и проявилась идейная несостоятельность махновщины и анархизма.
На состоявшемся по инициативе «Революционного военного совета повстанческой армии имени батьки Махно» съезде крестьян, рабочих и повстанцев в Александрова (27 октября — 2 ноября 1919 г.) махновцы объявили декларацию, в которой провозгласили идею отказа от государственного принуждения. И вместе с тем съезд принял, например, такую резолюцию по военному вопросу: «Отрицая в принципе регулярную армию, построенную на началах принудительной мобилизации, как противоречащую основным принципам интернационального социализма, но ввиду тяжелого положения на фронте и необходимости физических сил произвести добровольную уравнительную мобилизацию на территории, освобожденной от белых, от 19 до 39 лет по волостям, селам и уездам с командным составом и хозяйственно-судебным органом при частях, начиная от полка, стремясь превратить повстанческую армию, как таковую, во всенародную рабоче-крестьянскую армию». (…)
«Махновцы «в принципе» отрицали государственный суд, учреждения охраны государственной безопасности, взрывали тюрьмы и выпускали на свободу заключенных. Вместе с тем они создали «контрразведку». (…)
Организаторами «контрразведки» были анархисты (Черняк, Глазгон и другие), ее начальником — Зинковский, а палачами — уголовники. Махновская «контрразведка» состряпала «дело о заговоре Полонского» и расстреляла этого (…) командира «железной махновской дивизии». (…)
В январе 1920 г. состоялась встреча советских войск (14-й армии) с махновскими отрядами. Все лучшее, что было среди махновцев, партизаны, боровшиеся с деникинщиной, по-братски встречали Красную Армию и массами вливались в ее состав. Лишь Махно и его приближенные уклонялись от встреч. (Что совершенно не удивительно. Кто же будет добровольно искать встречи с ревтрибуналом, суду которого ты Должен быть предан решением Реввоенсовета Южного фронта? Кстати, в рядах самих большевистских карателей зачастую находились бывшие уголовники. — O.K.)
8 января 1920 г. Реввоенсовет 14-й армии на основании решения Советского правительства о ликвидации всех нерегулярных войск отдал приказ Махно выступить со своей армией по маршруту Александрия — Борисполь — Бровары — Чернигов — Ковель и занять фронт против польских войск как часть Красной Армии. Приказ имел в виду оторвать махновцев от их постоянных баз. Махновцы долго не давали ответа…»
На первый взгляд довольно странное решение — послать против поляков «идейно несостоятельные банды» как часть Красной Армии. Но это только на первый взгляд. Реввоенсовет признается, что это решение имеет целью оторвать махновцев от родных мест, понимая, что нормальным мужикам ох как не хочется заниматься экспортом революции! Большевики ставят своих революционных союзников в патовую ситуацию, из которой Махно тщетно пытается найти выход и спасти своих бойцов.
«Наконец 22 января на встрече с представителями 14-й армии они потребовали, чтобы за их частями была сохранена внутренняя самостоятельность, и отказались выполнить приказ о выступлении на польский фронт. Тогда советское военное командование предложило Махно разоружиться. Махновцы отказались, и Всеукраинский революционный комитет объявил Махно вне закона. Войска Красной Армии предприняли решительные действия, окружив махновские отряды. Но Махно удалось с частью войск прорваться».
Пожалуй, только сумасшествие Гражданской войны может объяснить ту легкость, с которой союзников зачисляли к врагам и наоборот. Еще 8 января собирались вместе идти на поляков, а всего через две недели «предпринимаются решительные действия» друг против друга. Начинается открытое противостояние.
Теперь, когда махновские тачанки оказались в тылу Красной Армии, казалось бы, Махно тоже мог начать «решительные действия» против большевиков. Однако события развернулись иначе.
«Осенью 1920 г. наступавшие врангелевцы заняли ряд городов Украины, втом числе Бердянск, Александровск, Гуляй-поле, Синельниково и другие».
Махно не мог допустить того, чтобы революционные завоевания оказались под угрозой. К тому же белогвардейцы захватили его главную базу — Гуляй поле. В такой ситуации было не до междоусобиц, и Махно это отлично понимал.
Находясь в тот момент в районе Старобельска, он предложил свои услуги Украинскому Советскому правительству для совместных действий против белогвардейцев.
«Предложение Махно, имевшего тогда около 12 тысяч бойцов, было принято Реввоенсоветом Красной Армии. (С горячей благодарностью, я думаю, было принято. — O.K.) 13 октябре 1920 г. состоялось соглашение между махновцами и Советской властью. Военную часть соглашения подписали командующий Южным фронтом М.В. Фрунзе и члены Реввоенсовета Бела Кун и С.И. Гусев, с одной стороны, и представители махновцев В. Куриленко и Д. Попов — с другой. (…) Махновцы обязались вместе с Красной Армией вести борьбу против «отечественной и мировой контрреволюции». Они включались в состав вооруженных сил Советской страны, «сохраняя внутри себя установленный распорядок», и должны были подчиняться оперативным приказам советского военного командования. Политическая часть соглашения предусматривала отказ махновцев от вооруженной борьбы против Советской власти. Советское правительство обязывалось освободить из-под стражи и амнистировать арестованных махновцев и анархистов, которые откажутся от продолжения вооруженной антисоветской борьбы.
Касаясь этого соглашения с Махно, В. И. Ленин в докладе на совещании актива Московской организации РКП (б) 9 октября 1920 г. говорил, что вопрос о Махно обсуждался весьма серьезно в военных кругах и выяснилось, что ничего, кроме выигрыша, здесь ожидать нельзя. «Договор наш с Махно обставлен гарантиями, что против нас он не пойдет. Здесь получилась такая же картина, как с Деникиным и Колчаком: как только они затронули интересы кулаков и крестьянства вообще, последние переходили на нашу сторону».
Интересное отношение к союзнику! Его уже сравнивают со злейшими врагами: Деникиным и Колчаком, и при этом включают в состав Красной Армии, соглашаются с внутренним распорядком махновских отрядов, прощают расстрел коммуниста Полонского и гарантируют амнистию анархистам. После подобных обещаний, разумеется, махновцы дрались как львы. Что и требовалось большевикам.