К этому времени Туполев уже полтора года находился в заключении. Его арестовали вечером 21 октября 1937 г., в рабочем кабинете на площади Ногина. Обвинили в совершении контрреволюционного преступления, признав «руководителем антисоветской вредительской организации и агентом французской разведки». Около года он провел в Бутырской тюрьме.
В обвинительном заключении, составленном 23 сентября 1939 года, говорилось, что Туполев «в предъявленном обвинении виновным себя признал полностью, а затем от своих показаний отказался». Однако протокола допроса, из которого следовало, что он отказался от ранее данных показаний, в деле нет. [221]
В Бутырке Туполеву предложили работать по специальности, под надзором органов. Свое согласие он оговорил жестким условием — сначала должен убедиться, что жена не находится в заключении, а дети, дочь Юлия и сын Алексей, вместе с ней. Условие было принято. Жену освободили и осенью 1938 г. конструктор начал со своими помощниками [222] работать в Болшевской «шарашке» над сверхсекретным заданием Л. Берии — созданием четырехмоторного пикирующего бомбардировщика, способного уничтожить «врага в его логове».
С одной стороны, конструкторы-туполевцы понимали, что создание пикирующего четырехмоторного самолета — дело нереальное. Но с другой, — над ними висел дамоклов меч НКВД. Поэтому для Л. Берии подготовили докладную, обосновав в ней не только проблемы, возникшие при выполнении поставленного задания, но и целесообразность создания вместо четырехмоторного монстра — более легкого двухмоторного фронтового пикирующего бомбардировщика.
Туполев рисковал, но Л. Берия быстро вникнул в суть преимуществ нового проекта и сменил гнев на милость. Даже распорядился кормить конструкторов как в ресторане. По воспоминаниям одного из них А. П. Алимова, когда начальник болшевской «шарашки» узнал об этом, он спросил Туполева:
— Ну и где я для вас возьму такого повара?
На что тот ответил:
— Ваша власть, арестуйте лучшего из «Националя» — и сюда.
В апреле 1939 года, после переезда в Москву, к Туполеву в отдел «103» перебрались многие его талантливые сподвижники.
Об этих людях и о себе Туполев позже скажет фразу, ставшую знаменитой: «Мы любили Родину не меньше, а больше тех, кто собрал нас, поэтому мы, стиснув зубы, должны были сделать первоклассные самолеты».
Соратники Андрея Николаевича вспоминали, что, когда ему поручили работу по проекту «103», он составил список нужных специалистов, включив в него талантливых ученых и инженеров, находившихся в лагерях Гулага. Причем, не только причем тех, которые занимались самолетостроением. Из тюрем и лагерей, невзирая на «формулы обвинения», в ЦКБ-29 привезли С. П. Королева, [223] главного конструктора завода № 1 будущего Героя Д. С. Маркова, находившегося в то время на этапе из Саратовского централа на Колыму, главного инженера Горьковского автозавода А. С. Иванова, специалиста в области неметаллических материалов А. С. Файнштейна, члена-корреспондента АН СССР Ю. А. Круткова и многих других. Несколько позже в ЦКБ-29 доставили Д. Л. Томашевича. Это был, пожалуй, единственный «зека», о котором было точно известно, в чем его «вина». В декабре 1938 г., совершая первый вылет на опытном истребителе И-180 конструкции Н. Н. Поликарпова, разбился В. П. Чкалов. Виновным признали Д. Л. Томашевича, заместителя Н. Н. Поликарпова, М.А.Усачева, директора завода, где строился самолет И-180, начальника летно-испытательной станции завода В.М. Порая и начальника 1-го Главного управления НКОП по опытному строительству С.И. Беляйкина. [224]
Поскольку Томашевич приступил к проектированию одноместного истребителя позже, его отдел и проект стали именоваться «110». А 103-й отдел продолжил разработку будущего Ту-2.
Между тем, 28 мая 1940 года дело по обвинению Туполева А.Н. было рассмотрено в судебном заседании военной коллегии без вызова обвиняемого и свидетелей. Знаменитый конструктор был заочно осужден по ст. ст. 58-6, 7, 8, 9 и 11 УК РСФСР на 15 лет лагерей, с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества.
В приговоре суда отмечалось, что Туполев А.Н. «возглавлял вредительскую антисоветскую организацию в авиационной промышленности и как сам лично, так и через соучастников проводил диверсионную вредительскую работу, направленную на ослабление обороноспособности СССР, являлся агентом французской разведки, представителям которой предавал сведения, составляющие государственную тайну СССР».
В тот же день, 28 мая 1940 года, В.М. Мясищев был заочно осужден Военной коллегией по ст. ст. 58-7 и 58–11 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы с поражением избирательных прав сроком на 5 лет с конфискацией принадлежавшего ему имущества.
Основанием к возбуждению против Мясищева уголовного преследования послужили показания ранее арестованных сотрудников ЦАГИ о том, что они, Мясищев и другие работники ЦАГИ являлись участниками антисоветской вредительской организации, действовавшей в ЦАГИ и возглавляемой Туполевым.
В деле имеется всего лишь один протокол допроса Мясищева от 11 февраля 1938 года, признававшего факт своего участия в антисоветской организации и своей вредительской деятельности.
На следующий день заочно осудили С. Егера, которого арестовали еще 23 марта 1938 года как лицо, «подозрительное по шпионажу». На следствии Егер виновным себя признавал и показывал, что к шпионской работе в пользу немецкой разведки был привлечён в 1936 году, собирал и передавал шпионские сведения по самолёту ЦКБ-30, а также вредительски относился к работе. Но ещё до суда Егер отказался от своих показаний, как от вынужденного самооговора. Его отказ от показаний тоже не был оформлен протоколом. Военная коллегия также приговорила конструктора к 10 годам лишения свободы, с поражением избирательных прав сроком на 5 лет и конфискацией имущества.
О том, как проходила процедура заочного осуждения «в особом порядке», рассказано в книге М. Б. Саукке «Неизвестный Туполев»:
«В июне 1940 г. заключенных по одному вызывали в отдельную комнату в здании КОСОС [225] и зачитывали заочный приговор Военной Коллегии Верховного Суда по его делу. Вынесенное «тройкой» во главе с В. В. Ульрихом (обвиняемый при этом не присутствовал), он был лаконичным и деловым: за контрреволюционную или антисоветскую деятельность имярек присуждался к 10, 15, а иногда и 20 годам заключения. После этого зеку надлежало своей подписью удостоверить, что с приговором он ознакомлен. В чем конкретно обвинялись зеки ЦКБ-29 НКВД?». [226]