— Да, это возможно, — кивнул пуниец, ничуть не смутившись, и просветил Федора насчет последних событий на фронтах: — Для того сенат Рима и прислал сюда самого Марцелла, поскольку кроме него у меня сейчас нет в Италии достойных противников. Консул Тиберий Семпроний Гракх стоит недалеко от Луцерии с двумя легионами рабов, наблюдая за мной. И не предпримет в ближайшее время ничего. Другой консул Луций Постум Альбин вместе с восемнадцатым и девятнадцатым легионами недавно попал в засаду в долине реки По, устроенную моими добрыми кельтами, и погиб, а его легионы истреблены. Ему на замену был вновь выбран медлительный Фабий Максим, чему я искренне рад, а Марцелл стал проконсулом. Так что он единственный, кого стоит немного опасаться. Но когда в дело вступит Филипп со своими македонцами и скифская конница, даже он будет не страшен.
— Но пока что его нападение в районе нашего единственного порта вполне вероятно, — продолжал гнуть свою линию Федор. — Если командующий позволит, я хотел сказать, что стоит укрепить оборону порта. Три дня назад, когда я оттуда уезжал, сил там было явно недостаточно, чтобы отразить серьезную атаку.
— Ты так беспокоишься об обороне этого порта, словно боишься, что Марцелл отберет у тебя обратно свою дочь, которую ты прячешь там от меня уже полгода, — усмехнулся Ганнибал.
Федор, расслабленно откинувшийся на кресле, резко выпрямил спину. «Он все знает! — пронесся панический импульс в мозгу командира хилиархии, — все знает!» А главнокомандующий, насладившись моментом, спокойно добавил, легко прочитав его мысли.
— А ты предполагал, что сможешь скрыть от меня такое?
Ганнибал в упор посмотрел на Чайку, который молчал в ожидании приговора. При этом взгляд пунийца отнюдь не выражал злорадства по поводу раскрытия заговора. Скорее он был веселым. Это немного смутило Чайку.
— А что это за мальчик находится с ней? — уточнил Ганнибал так, словно ничего особенного не произошло, — сын Памплония?
— Это мой сын, — признался Федор, решив пойти ва-банк: «Будь, что будет!»
— Ах вот оно, что! — ухмыльнулся Ганнибал и даже оставил в сторону тарелку с мясной закуской. — А я все не мог понять, зачем тебе такие заложники. А они вовсе и не заложники. Значит, Юлия осталась с тобой добровольно. Отлично! Просто великолепно!
Федор не знал, что и думать. Глядя на веселое лицо Великого Карфагенянина, он не мог понять, издевается тот или говорит всерьез. Но следующий его вопрос вновь припер к стенке Федора.
— А когда же ты успел… — проговорил Ганнибал, на секунду замявшись, подбирая нужное слово, — зачать этого сына. Ведь ему уже больше трех лет. Наш поход тогда еще не начался…
И вдруг по его лицу проскользнула догадка.
— Как ты вообще появился в Карфагене? Мне кажется, ты что-то утаил в прошлый раз, когда рассказывал мне о спасении Магона. Ты его действительно спас или все было иначе?
Этот вопрос был посерьезнее всех предыдущих. Для Чайки настал момент истины.
— Все так и было, — выдавил он из себя, стараясь смотреть в глаза Ганнибалу, — почти. Я действительно спас ему жизнь у скифов в Крыму, но… потом я не сразу оказался в Карфагене. Наш корабль попал в шторм и утонул неподалеку от этих самых бегов. Я один выжил, оказался в Таренте и сошел за деревенского парня. В общем, попал на службу в морскую пехоту римлян. Выхода у меня не было. А потом судьба привела меня в дом сенатора, где я увидел Юлию и влюбился в нее.
Федор умолк на мгновение, но нашел в себе силы продолжать. Ганнибал слушал не перебивая.
— Затем у нас была ночь любви прямо в доме сенатора. Наутро нас застали вместе. Я убил нескольких римлян и в тот же день, переодевшись, бежал в Карфаген. А Юлия… осталась. Лишь позже, когда мы уже вторглись в Италию, я узнал, что у нее есть ребенок.
— Теперь ясно, за что ты так ненавидишь Марцелла, — кивнул удовлетворенный Ганнибал, — Марцелл знает, что это твой сын?
Федор кивнул.
— И все равно предпочитает молчать, боясь молвы. Это ему не выгодно, — проговорил пуниец, уже рассуждая вслух, — ну что же. Сама судьба благоволит к тебе, Чайка. Если ты боялся, что я заберу Юлию в заложницы, то можешь забыть об этом. Даже если бы я приставил клинок к ее горлу, Марцелл все равно не сдался бы мне на милость. Так что эта жертва мне не нужна. Можешь жить спокойно и рассказать ей об этом. Ты собираешься признать мальчика?
Федор кивнул.
— Я хочу дать ему финикийское имя.
— Это возможно, — кивнул Ганнибал и многозначительно добавил, — правда, многие в Карфагене будут не в восторге от такого союза. Пока ты рядом со мной, я смогу вас защитить. Но имей в виду, что на другой территории я не всевластен. Помни об этом.
Намек был ясен. Но Чайку это не пугало. Казнь была отменена, а новая жизнь только начиналась.
— А кроме того, ты хорошо знаешь Тарент, — продолжал размышлять Ганнибал, — это надо использовать.
В ту ночь Федор почти не спал от возбуждения и радости. Несмотря на желание немедленно усилить группировку войск на подступах к Таренту, Ганнибал разрешил ему коротко навестить Юлию и сообщить последние новости, однако время выступления менять не стал. И Федор условился, что двадцатую хилиархию отведет к месту новой дислокации Урбал, неплохо справившийся со своими временными обязанностями при осаде Рима. А он, побывав на берегу, присоединится к войскам уже на месте.
— Ну ты даешь, — только и развел руками Урбал, когда Федор, едва появившись вечером в лагере и снова обосновавшись в шатре командира хилиархии, который временно занимал Урбал, вызвал к себе отсутствующих по делам службы друзей.
— И Ганнибал теперь все знает? — озадаченно переспросил Летис, который не все понял с первого раза.
— Знает, — кивнул радостный Федор, который так и не присел с той минуты, как увидел и обнял друзей, — оказывается, он уже полгода об этом знает, но молчит.
— Интересно, — проговорил рассудительный Урбал, слегка обидевшись, — мы вот, с Летисом, тоже ничего полгода об этом не знали.
— Я не мог рассказать никому, — извинился перед друзьями Федор, — сами понимаете, все же дочь римского сенатора среди солдат нашей армии.
— Да уж, завязал ты узелок, — кивнул Урбал, принимая извинения. — И Ганнибал тебя ни в чем не обвинял при встрече?
— Да так, — отмахнулся Федор, — по мелочам. Пришлось рассказать свою подноготную.
И Чайка рассказал теперь друзьям те моменты своей биографии, которые раньше был вынужден скрывать даже от них, решив, что теперь таить их нет никакого смысла. Выслушав все детали его службы римлянам и побега в Карфаген, друзья некоторое время молчали, переваривая.
— Удивил ты меня, Чайка, — только и сказал озадаченный здоровяк, присев на скамейку рядом со столом, где Федор рассматривал карту с последними добытыми разведкой сведениями о расположении римлян.