— Значит, я… значит, ты меня… значит, чтобы я… — задыхаясь, произнесла Варя.
— Да ведь обошлось. Ладно, не дуйся. Я просто тебя проверяла: надежная ты или нет.
— Ничего себе проверочка.
— Все рассчитано. С тобой бы связываться не стали. У тебя на лице написано, что ты пай-девочка и за тебя есть кому вступиться. Они это за версту чуют. А вот я…
Варя почувствовала, что Мария заведет себя и расплачется.
— А мама где твоя? — спросила она, желая упредить слезы.
— Вечером приедет.
— А… папа?
— В море.
— Ты же говорила, он преподаватель в институте.
— А, — сказала Мария с горловым хрипом, — это другой. Того мы прогнали. Надоел. Теперь у нас рыбак. Хороший мужик, только зануда.
«Боже мой, — подумала Варя, — что же это за женщина, которую любит столько мужчин?» И хотя она решила, что будет держаться с разлучницей с холодной учтивостью, которую предписывала сретенская мораль, любопытство было сильнее. Но когда вечером она увидела суетливую тетечку с круглым лицом и постоянно моргающими глазами, по сравнению с которой даже Мария смотрелась принцессой на горошине, не поверила глазам.
— Людмила Ивановна, — сказала женщина неловко, не зная, то ли протянуть руку, то ли достаточно наклонить голову, и от растерянности сделала и то и другое.
Машка расхохоталась:
— Мать, а можно она тебя просто Люсей будет звать?
Но чем больше она старалась, чтобы все было непринужденно, тем натянутей становилась маленькая женщина. Варя кожей ощутила, какой клубок переживаний — обиды, ревности, вины — вызывала она в хозяйке запущенной квартиры и как пыталась Машка все сгладить, но ничего не сглаживалось. Женщина стеснялась и тяготилась присутствием посторонней девочки, натянуто улыбалась и тихим голосом делала ненужные замечания детям. Она избегала смотреть гостье в глаза, не оставалась с ней одна, и Варя казалось, что она отгораживалась, защищалась от нее своими детьми.
«Но папа, папа, — думала Варя, — что мог найти высокий умный папа в этой мышке и оставить маму, такую умную, необыкновенную, красивую?»
— Ну как, понравилась тебе моя Люся?
— Очень, — сказала Варя, вкладывая в короткое слово всю гамму раздрызганных чувств.
— Она удивительная женщина. Ни минуту не была одна. Она, по-моему, физически этого не может. Нет, не в этом смысле, просто к ней все липнут. А умная знаешь какая!
— Это хорошо, что ты ее так любишь, — с нежностью глядя на Марию, произнесла Варя.
— Она, между прочим, когда мои сочинения пишет, так их всегда в классе учительница вслух читает. Папа говорил: тебе бы в университете учиться, ты бы профессором стала. Он всегда ей показывал свои работы.
— Ты откуда знаешь?
— Она рассказывала. Думаешь, моя мама врет? Да ты что! Она просто не знает, что это такое. Она читала то, что он писал, а потом брала карандашик, делала на полях замечания, и он писал: ты гений! У нас это все сохранилось. Хочешь, покажу?
— Что же он тогда от нее ушел?
— Она его прогнала.
— Она папу?!
— Он ей изменил, — сказала Мария глухим голосом.
— И это все?
— А тебе мало?
— Да разве из-за такой ерунды люди расходятся?
— Это не ерунда! У них была такая любовь, что после этой измены она не могла с ним больше, понимаешь? Да ничего ты не понимаешь! Я знаю, что ты про нас думаешь. Конечно, тебе здесь все ужасным кажется. И мама моя, медсестра в санатории. И я, пэтэушница. И одеваюсь не так, и веду себя не так. И братья мои тебе смешны. Говорим неправильно, едим не то, языков иностранных не знаем, книг у нас в доме нету, Лорки по стенам не висят… — Мария расходилась все сильнее, и Варя с испугом и любопытством смотрела на сестру, в которой и не подозревала таких глубоких переживаний. — А знаешь, какой Стася талантливый? Он по шашкам первое место прошлым летом в лагере занял.
— Да я вовсе не думала ничего такого.
— А хоть бы и так, — не унималась Мария. — Я, может быть, вундеркиндом была, я в первом классе лучше всех была по письму, и, если бы меня в интернат маманя не отдала, потому что денег на троих детей не хватало, а там меня кормили и одевали, если б в школе нормальной училась и со мной занимались бы, как с тобой, я бы с золотой медалью школу окончила!
«А может, не надо было тогда столько детей заводить?» — подумала Варя, но произнести вслух не решилась.
— А я вот, а я… — Мария заплакала, и Варя стала растерянно гладить ее по голове, утешать и говорить, какая Мария красивая и умная, как счастлива она, что у нее такая сестра, хотя теперь уже хорошо знала, что Машка пользуется сиротской долей так же ловко, как тибрит с прилавка помидоры. Но все равно было жалко и сестру с ее разными папами, и себя, без папы выросшую. Она тоже заплакала, девочки обнялись и не заметили, как уснули.
На следующий день над всей Прибалтикой сияло голубое небо, и от вчерашних слез не осталось следа. Людмила Ивановна с мальчиками уехала с утра в санаторий. Договорились, что сестры поживут несколько дней одни, посмотрят город, а потом приедут на взморье.
Жара стояла невыносимая. Квартира с южными окнами за день нагрелась так, что Маша вылезла из душа и в одних трусах ходила по комнатам. Варя отводила от голого тела толстушки глаза, но скоро привыкла и только когда в дверь позвонили и Мария пошла открывать, покачала головой:
— Ты б хоть оделась.
— Лучше ты разденься, — засмеялась Машка, и глаза у нее так заиграли, что Варя покраснела.
Ночью налетели комары, девочки пробовали достать их шваброй, но комары забирались под потолок, тогда они включили пылесос и охотились на насекомых. А потом лежали в кровати и разговаривали.
— А у тебя сколько мальчиков было?
— Ну, Машка.
— Сестры должны рассказывать друг другу все. Неужели по-настоящему ни с кем?
— Маша!
— И даже не целовалась?
— Целовалась, конечно! — обиженно врала Варя и краснела, а Машка хохотала:
— Я по лицу вижу, что врешь!
— Да как ты можешь видеть, если темно?
— Я ясновидящая.
— Мы в бутылочку играли и в кис-мяу, — оправдывалась Варя, и лицо ее становилось пунцовым.
— Ну это что за игры! Детский сад! А в спичку играли?
— В какую еще спичку?
— Ты спичку не знаешь?
— И знать не хочу.
— Врешь, хочешь. Только стесняешься спросить. Значит, слушай. Садятся мальчики с девочками в кружок через одного, берут маленький кусочек спички, зажимают губами и передают по кругу. Из губ в губы.