— Я хлебного вина не гоню, Алексей Данилович. Я вот просто думаю: коли нас мало, чем этот недостаток заменить можно.
— Котла-ами?! Что за проку от медяк этих?
— Ты, боярин, про фугасы когда-нибудь слыхал? — пригладил бороду князь Сакульский. — Порохом почему для этого не пользуются? Он горит пусть и быстро, но все же плавно. На открытом месте окромя пшика тихого из него ничего не получается. Для взрыва же нужно, чтобы давление высокое набралось. На открытом пространстве это сделть никак невозможно. Почему, Алексей Данилович, для подрыва стены бочки в пещеру закатывают, свечу возле шнура огнепроводного зажигают, а потом полдня лаз, подкоп зарывают обратно, да еще утрамбовывают накрепко? Как раз, чтобы давление в замкнутом объеме набралось, чтобы через лаз не высвистало. Бочка для этого не годится. Она слабая, непрочная, сразу разлетится. Медный же котел газам от сгоревшего пороха сразу разойтись не даст. Пока прочности хватит, давление сдержит. А потом лопнет и — бац! Пошла ударная волна. Вот это фугас и есть. Понял?
— Да и так знаю, что ты колдун, — отмахнулся Басманов.
— Мины можно расставить на опасных направлениях. Хотя бы три зарыть, и то хорошо!
— Оставь, княже! — опасливо перекрестился опричник. — С меня и татар хватит. Не надобно мне твоего чародейства.
Вечером в Рязань добрался и басмановский обоз, отчего на подворье опять стало тесно, как в церкви на Рождество. Но к ночи добро и припасы холопы перетащили в амбары, телеги разобрали, складывая сами возки стопкой один на другой, а колеса закатывая в подклеть дома, и опять появилось где размять ноги, посидеть у стены. Разобрались и с ночлегом: невеликая челядь князя Сакульского вполне свободно разместилась на первом этаже угловой башни, натаскав сюда остатки прошлогоднего сена. После этого бояре даже собрались пропустить по кружечке вина и обсудить, что делать далее. Из пояснений Алексея Даниловича Зверев понял, что татар хорошо бы не пропустить дальше реки Трубеж. Тогда им не удастся разорить самые богатые имения старых рязанских помещиков. И, в принципе, делать это раньше получалось, коли разбойников не очень много приходило. В десятке верст выше по течению начинаются непролазные леса, с засеками регулярно обновляемыми, конным туда хода нет. Особенно если полсотни стрелков отправить, дабы отпугивали. Реку тоже не везде перейдешь — местами берега топкие, местами заросли изрядно. Всего три брода удобных перекрыть нужно, а в иных местах басурмане и сами не полезут. Но даже если прорвутся — беда не большая. Люди предупреждены, сами спрячутся и скот уведут, добро самое ценное схоронят. Главное — Рязань не сдать. Тогдa татарам несолоно хлебавши уходить придется, без добычи. Ну и, само собой, «черных крестьян», что на юге от города обжились, тоже предупредить, дабы спасались.
На рассвете, наскоро перекусив, служивые люди собрались в путь. По молчаливому согласию, дабы не оспаривать старшинства, разделились на отдельные дозоры, каждый со своими холопами. Басманов свою дворню разделил на два отряда по два десятка ратных — каждому из братьев равную силу; князь Воротынский отобрал из всех два десятка, оставив остальных при семье; Зверев, не имея иного выхода, поднял в стремя всех восьмерых, оставив, несмотря на протесты и просьбы, младшего Андрея с матерью. Правда, у князя Сакульского, в отличие от сотоварищей, каждый холоп имел у седла по заряженной пищали и по бердышу за спиной. И хорошо умел с этим оружием управляться. Когда в ворота постучались стрельцы, служивым осталось только дать шпоры коням и промчаться по улице к закатным воротам.
Андрею стрелец достался молодой, но молчаливый, слова не вытянешь. Однако окрестности знал отлично, уверенно ведя десяток от хутора к хутору то по накатанной колее, то по неприметной тропке, а иногда и вовсе напрямик, проскакивая кустарники и выходя точно к очередным воротам. Стучал рукоятью плети:
— Фелофей, Аграфена! Это Степан! Тикайте отсель, татары идут. Известие верное, всех бояр окрест исполчают! — И снова давал шпоры рыжему мерину.
К полудню они вышли к какой-то реке и устроили дневку: напоили и пустили попастись скакунов, поели сами. А потом снова в седло и вскачь — от двора к двору.
Чем дальше к вечеру, тем ровнее становилась местность вокруг. Деревья попадались от случая к случаю, кусты, поначалу образовывавшие целые рощицы, теперь росли только узкими полосками вдоль канав и ручьев. Андрею подумалось, что Рязань стоит аккурат на границе лесов и степей. По пути в город дорога чуть не все время перерезала боры и рощи. По пути на юг — ни одного густого леса они так и не встретили.
— Ходко идем, — вслух отметил князь. — За день полста верст получилось, не меньше.
— У Мечи остановимся, — наконец подал голос стрелец. — Дальше пахарей нет. Завтра вниз по ней до Истьи дойдем, и до Оки. А там возвертаться можно с чистой совестью. Больше тут никто не обитает.
— А я думал, ты немой, — усмехнулся Зверев.
— Прости, княже. Думы недобрые. Не до беседы.
Заночевали они у края обрыва над широкой, в сотню шагов, реки, названия которой стрелец не назвал. Вестимо, та самая Меча и была. Поутру повернули на восток, но уже не так ходко. Проводник вел их широкими зигзагами, хутора встречались тут где-то каждый час. До полудня успели встревожить четыре семьи, к сумеркам — еще шесть. Ночь же застала небольшой отряд опять на крутом берегу.
— Специально такие места выбираешь? — заинтересовался Зверев.
— Отец так учил. Вода для лошадей, высота — чтоб видеть дальше, у обрыва, если что, отбиться проще. Завтра вечером к Оке выйдем, и поутру назад можно поворачивать. — Стрелец расстелил свой кафтан, завернулся в него, подвинул ближе седло, подложив под голову, и закрыл глаза.
Андрей же выпрямился, оглядывая горизонт. Замер, заметив что-то подозрительное.
— Илья, туда посмотри! Огни мне кажутся, или так звезды так низко стоят?
— Не пойму, княже, — подошел ближе холоп. — Светятся и светятся. На небо поутру глянуть надобно. Коли костры, дым заметен будет.
Но утром, как назло, небо затянуло облаками, повеяло влажностью. Ничего не угадать.
— Коли у горизонта, то не меньше, как в переходе, — сказал стрелец. — Мы ныне от них уходим, не встретятся. В седло пора подниматься, путь еще долгий.
И разъезд снова помчался навстречу восходящему солнцу.
До Оки они не добрались. Просто потому, что у самой реки никто отстроиться не успел — крестьяне опасались обильного весеннего половодья. Заночевали у той же Истьи, а утром повернули почти в обратную сторону — на запад.
— Отчего по Оке не подняться? — поинтересовался у проводника Андрей.
— Там Тысья и Городня еще текут, — ответил стрелец. — Они у впадения глубокие, вброд не перейти.
— Значит, теперь мы уже не от татар, а им навстречу скачем?
— Бог даст, обойдется. Дозор заметим, схоронимся. Опосля переберемся как-нибудь. Вплавь али раздемшись.
— На бога надейся, а сам не плошай. Илья, разведи огонь, запали всем фитильницы. Остальные пороху на полки пищалей подсыпьте да затравочные отверстия проверьте! Поперек седла стволы положите, дабы не суетиться в опасный момент!