– Да, это так, – хмуро подтвердил Севéр. – Эти подонки сожгли мою виллу дотла, безжалостно убили моих служащих и освободили моих рабов. Возмутительно!

– Согласен, – кивнул Цицерон. – Количество и масштаб этих набегов растут. Банды мятежников теперь главная угроза безопасности ферм и вилл по обе стороны Апеннин. Их предводитель, какой-то головорез по имени Брикс, пытается объединить рабов в армию под своим началом. Он даже заявляет, что сын Спартака жив и возглавит новое восстание. Конечно, это полная чушь, но дураки, которые следуют за Бриксом, рады поверить всему.

У Марка холодок пробежал по затылку. Он познакомился с Бриксом в школе гладиаторов, где проходил обучение. Мальчик узнал тайну Брикса: старый гладиатор входил в ближний круг сторонников Спартака. Но Брикс узнал еще бо́льшую тайну Марка: мальчик был сыном бывшего предводителя рабов, а потому он был врагом для всего Рима. Хотя Марк намеренно вошел в дом Цезаря, пытаясь опереться на его помощь в поисках матери, он жил в постоянном страхе, что его разоблачат. До сих пор ему удавалось отвлекать внимание от клейма на своем плече – голова волка, насаженная на острие меча, – которое связывало его со Спартаком, но известие о мятеже Брикса обеспокоило мальчика. Он осторожно взглянул на Феста, тот поймал его взгляд и вопросительно поднял бровь:

– В чем дело, Марк? Ты как будто увидел призрака!

– Ничего.

Марк притворился спокойным, но сердце его бешено колотилось.

Тем временем Цицерон продолжал свою речь:

– С этими разбойниками необходимо покончить. Катон, если Цезарь согласится взять на себя ответственность за их уничтожение, согласишься ли ты не настаивать на суде над Цезарем?

Прежде чем Катон смог ответить, поднялся Цезарь:

– Я протестую! У меня уже есть другие обязанности. Этой весной я принимаю командование армией. Я не могу тратить время на охоту за горсткой оборванцев. У меня есть более важные задачи.

– Более важные, чем безопасность Италии? – спросил Цицерон.

– Конечно нет! – вспылил Цезарь. – Ничто не может быть важнее этого. Только…

– Значит, ты возьмешься за решение этой задачи?

Цезарь сжал губы, пытаясь сдержать разочарование, и тут внезапно Катон встал и обратился к сенаторам:

– Если Цезарь согласится, я готов отозвать свое предложение судить его.

Несколько сенаторов захлопали, некоторые закивали. Катон грациозно склонил голову, потом протянул руку к Цезарю:

– Я уступаю, Цезарь. Поступишь ли ты так же?

– Хозяину это не понравится, – пробормотал Фест. – Приготовься к тому, что по возвращении домой будет много криков и воплей.

Марк не отводил глаз от Цезаря, надеясь, что тот откажется от предложения Цицерона.

Цезарь медленно кивнул:

– Очень хорошо. Я согласен. Я как можно скорее выслежу и уничтожу этих мятежников. Клянусь вам, что найду этого раба Брикса. И приведу его к Дому сената, чтобы вы решили, как его наказать. Я навсегда уничтожу наследие Спартака.

Слова его были встречены одобрительными возгласами сенаторов. К ним присоединились наблюдатели у окон и дверей. Марк молчал. Ему совсем не хотелось, чтобы Цезарь схватил Брикса. Что сделает его бывший хозяин, если узнает, что Марк – сын Спартака, злейшего врага Рима?

IV

Фест оказался прав. Как только Цезарь и его охрана вошли в дом и входная дверь закрылась за ними, гнев бывшего консула вырвался на свободу. Марк никогда не видел его таким сердитым.

– Будь проклят этот Цицерон! Гореть ему на самом дне ада! Теперь меня заставляют гоняться за каким-то диким гусем, когда я должен быть с моими легионами в Галлии!

Клодий пожал плечами, разглядывая ногти на правой руке:

– Тогда тебе надо было отказаться или, по крайней мере, кивнуть мне, чтобы я мог вмешаться со своим правом вето.

– Нет. Этим правом нельзя злоупотреблять. Мы должны были использовать его для отмены голосования. Но еще раз вытаскивать его, чтобы применить против Цицерона, – сенат такого не переварил бы. Даже мои сторонники имеют предел своей верности. – Цезарь скрипнул зубами. – Катон добился своего: он запер меня в Италии, когда я мог бы начать кампанию по завоеванию новых земель во славу Рима.

– Не говоря уже о твоей славе, – добавил Клодий.

Цезарь сердито посмотрел на него, а потом устало вздохнул:

– Что бы ты ни думал обо мне, я знаю, что Рим – мой первый и единственный хозяин. Моя жизнь посвящена тому, чтобы усилить его могущество во всем мире.

– Ты можешь говорить что угодно, Цезарь. Все равно сейчас у тебя главная задача – Брикс и его банда. Что ты собираешься с этим делать?

– Как я и сказал, я намерен выследить их и все другие банды мятежников и беглецов. А кого мы не убьем, тех, по крайней мере, я смогу продать. – Цезарь поджал губы. – Будет даже какая-то выгода от этой проклятой интермедии.

Марк почувствовал, как в нем закипела кровь. Как бы он ни восхищался Цезарем, тот оставался римлянином до мозга костей. А это значило, что он считал рабство естественной частью его мира. Он не обращал внимания на страдания и унижения рабов на своем пути. Для Марка, рожденного свободным, потеря свободы была самым ужасным событием в жизни. Он потерял свой дом, свою мать, человека, который его вырастил, – потерял все, что имело для него цену. После этого он стал просто одной из вещей своего хозяина Луция Порцинона, ланисты школы гладиаторов.

Там с ним обращались жестоко. На груди ему выжгли клеймо Порцинона. Его били и дразнили учителя и другие рабы. Память об этих днях все еще оживала в его снах, и порой он вдруг просыпался, дрожа и весь в поту. Один сон, часто повторяющийся, был просто кошмаром. В нем Марк переживал свой последний бой в качестве раба. Тогда он дрался с другим учеником школы, мальчиком по имени Феракс из Галлии, вожаком мальчишек, которые делали жизнь Марка несчастной.

В действительности Марк победил в том бою, и Феракс был повержен и вынужден просить пощады. Но как только Марк отвернулся от него, галл вскочил и попытался нанести ему удар в спину. Марка спасла быстрая реакция, и он убил Феракса. Однако в ночных кошмарах всегда побеждал Феракс, вновь и вновь со злобным рычанием вонзая меч в тело противника.

Марк надеялся, что для него это был последний такой бой. Но хотя Цезарь дал ему свободу, он все еще рассчитывал, что его бывший раб продолжит обучение и однажды вернется на арену, чтобы завоевать известность и состояние как профессиональный гладиатор. Цезарь будет платить за его обучение и в награду получит поддержку римлян. А пока Марк служил в охране под началом Феста. От него потребовали поклясться, что он будет служить в охране Цезаря до тех пор, пока будет его слугой. Марк понимал это так, что, как только агенты Цезаря найдут его мать и она станет свободной, он тоже будет свободен от своих обязательств.