Постепенно сапа шла вверх и входила в батарею. Здесь в горле першило от густого, с кислинкой, запаха жженого пороха. Кое-где виднелись обугленные остатки лафетов, разбитые бочонки и балясины, что использовались при возведении орудийных платформ. Невдалеке за батареей возвышалось подобие кургана, возле макушки которого рылась свора одичалых собак. Под тонким слоем отрытой земли находилась братская могила, из которой оголодавшие животные вытаскивали для пропитания части мертвых тел.
С центрального возвышения батареи виднелись дымы и на других реданах, по ту сторону бухты, а те, что были нацелены на Биргу и Сенглеа с оконечностей обоих мысов, не подавали признаков жизни. В сердце взметнулась надежда: уж не снимает ли враг осаду? Томас еще раз оглядел окружающие высоты и с хмельной от радости головой сунул меч обратно в ножны. Срочно, бегом, обратно на бастион. До него отсюда с четверть мили — далековато. Может, махнуть напрямик по открытой местности? Нет, лучше все же не рисковать: враг может оставить горстку стрелков, чтобы постреливали для острастки, если защитники вот так смело начнут высовываться за пределы своих укреплений.
По возвращении на бастионе его уже ждал Великий магистр.
— Ну что? — спросил он; на изможденном лице пятнами проступал взволнованный румянец.
— Они ушли, сир. — Томас в полный рост, на виду у вражеских окопов, стал указывать свой маршрут: — Я добрался туда, до той вон батареи. Никого. Унесено все, что можно — и орудия, и припасы, — а остальное пожжено. По эту сторону позиции ими брошены, это я могу сказать с уверенностью.
Ла Валетт кивнул.
— Дозорные на Сент-Анджело также видели, как они снимают пушки с батарей на Шиберрасе.
Ворчливый перекат пушечного выстрела из-за бухты показал, что кое-какие орудия у турок еще действуют (мол, не обольщайтесь). Томас обернулся туда, где за Сент-Эльмо дугой вытягивался полуостров. Понаблюдав за вспышками и дымками выстрелов, он сделал вывод:
— На каждой из батарей, сир, у них осталось не больше чем по одному орудию. В общей сложности набирается штук шесть. Чтобы отвлекать наше внимание и прикрывать отход их армии к кораблям.
— Тогда получается, мы их побили! — радостно воскликнул Ричард, в порыве чувств ткнув одной из перчаток в другую. — Именем всего святого, мы сделали это!
— Торжествовать пока рано, — сказал ла Валетт, задумчиво огладив бороду. — Мустафа-паше, несомненно, известно, что мы в шаге от поражения. Ему надо всего лишь подождать, пока голод или упадок духа подкосят нас, заставив сдаться. На его месте я бы остался здесь и довел дело до конца, поднеся султану плод своей горькой победы. Причина для отхода может быть одна: турки узнали о приближении подмоги. А значит, наконец-то зашевелился дон Гарсия.
Что и говорить, выводы Великого магистра прозвучали весомо.
— Так что нам сейчас делать, сир? — встрепенулся Ричард. — Устроить вылазку и наподдать османам?
— Я завидую вашей пылкости, молодой человек, — с грустинкой улыбнулся ла Валетт. — И кого же мы, по-вашему, сможем выставить на бой? Жалкий отряд перевязанных чучел? Нет. Если дон Гарсия и впрямь вышел на подмогу, то будем дожидаться его. Если только… — Он задумчиво поглядел в сторону Сент-Эльмо. — Если только в порядке ожидания не занять наш форт. Да-да, Святого Эльма. Чтобы союзники на подходе увидели над ним флаг Ордена. По возможности скоро. — Он испытующе поглядел на Томаса. — В конюшне у нас еще есть с десяток коней — все, что осталось. Вверяю их вам и вашему оруженосцу. С собой возьмите восьмерых проверенных людей. Скачите в Сент-Эльмо. Если там еще окажутся турки, выбейте их и водрузите на тыловой башне наш штандарт. Двоих человек отправьте на вершину Шиберраса, оценить обстановку — есть ли еще враг и не видать ли армии дона Гарсии. В Мдине у нас еще есть свежие силы. Я пошлю туда гонца с приказом гарнизону выдвинуться в помощь дону Гарсии.
— Слушаю, сир, — склонил голову Томас. — Выйдем сразу по мере готовности.
* * *
Обширный лагерь, раскинувшийся вокруг Марсы, был брошен. Притоптанную землю захламляли какие-то обломки, обрывки и тлеющие кучи, куда турки перед отходом сваливали для сжигания то, что не могли взять с собой. Небольшой конный отряд Томаса вошел в лагерь около полудня. Сияющее в безоблачном небе солнце выхватывало пейзаж во всей его неприглядности. К запаху горелого мусора примешивалась еще и вонь отхожих мест, так что при проезде приходилось прижимать к носу латную рукавицу.
На дальней стороне лагеря, где дорога вдоль Шиберраса поворачивала на Сент-Эльмо, стояло несколько палаток, единственных из оставшихся. Воздух здесь густел жирным смрадом разложения; Томас, направляя коня к приоткрытому клапану ближней палатки, невольно сглотнул рвотный позыв. Помимо туканья копыт и побрякивания удил, единственным звуком здесь было сонное жужжание мух в недвижном воздухе. Через приоткрытый вход виднелись ряды безжизненных тел на грязных скатках. Живых здесь не было. Многим перерезали горло: османы определенно решили не допустить, чтобы кто-нибудь из соплеменников попал в плен к иоаннитам или, того хуже, в руки мстительных мальтийцев.
— Боже милостивый, — выдохнул Ричард, оглядывая с седла эту жуткую картину.
— Боже, да еще милостивый… Удивительно, что из тебя все еще исходят такие слова, — устало вымолвил Томас и, повернув коня, дал ему шпоры, чтобы как можно скорее выехать из этого гиблого места и вобрать грудью не отравленный тленом воздух.
Отряд поскакал дальше. Слева вздымался гребень; справа, переливаясь, посверкивали воды бухты. С горного склона не доносилось ни звука. По ходу миновали все четыре батареи, откуда враг обстреливал Сенглеа и Биргу, а до этого — Сент-Эльмо. Две пушки получили повреждения в лафет и были брошены; предварительно, чтобы вывести из строя, стволы им разорвали двойной закладкой пороха с боеприпасом.
Наконец дорога, обогнув каменный выступ, повернула к порушенным стенам форта. Томас, натянув поводья, с расстояния мрачно оглядел знакомую, въевшуюся в память панораму. Земля перед стеной была изборождена вражескими сапами и ложементами, точно шрамами. Один из провалов турки засыпали камнями вперемешку с грунтом и утрамбовали. По этой насыпи враг затащил наверх пушки, чтобы со стены палить через бухту. Здесь, как пока и везде, не обнаруживалось никаких признаков жизни. Томас дал отмашку, и цепочка всадников на рысях двинулась к форту. По приближении вдоль насыпи стал виден ряд кольев, на которые были насажены какие-то округлые темные предметы. При виде их желудок Томасу как будто сжало, а в сердце заклокотал гнев: он понял, что это.
— Это там… головы? — неуверенно спросил Ричард.
Томас коротко кивнул и погнал коня рысью, чтобы сын и остальные не видели его горя. После двух месяцев под солнцем иссохшие черты на лицах уже и не угадывались. Мертвая кожа прикипела к кости, обнажив в оскале зубы. Лепились к черепам выгоревшие под зноем встрепанные волосы, глаза давно выклевали чайки. Зрелище без преувеличения тошнотворное. И это все, что осталось от боевых товарищей, отдавших жизнь за то, чтобы Сент-Эльмо продержался, и продержался гораздо дольше, чем ожидалось. Своим страданием и смертью они отыграли время для своих товарищей в Биргу и Сенглеа. При виде этих скорбных останков Томас ощутил укол вины за то, что сам он до сих пор жив.