Фадрике, крепко держа корсара за руку, вопросительно оглянулся на отца. Тот кивнул, и юноша нещадно толкнул полуживое тело, безмолвно кувыркнувшееся вниз. Вблизи было видно, как прозрачная голубизна моря пенно взметнулась под зелеными полами кафтана, взмахнувшими будто крылья. Затем потревоженная поверхность сомкнулась, и под ней стало видно стремительное погружение; зелень одежды колыхалась грациозно, словно зонтик медузы. Но вот, постепенно тускнея и серея, все истаяло в глубине, и вновь вокруг не было ничего, кроме неоглядных вод океана.
— Вот так, — с мрачно-довольным видом подытожил дон Гарсия. — Одним нехристем меньше. — Он деловито обернулся к капитану своего флагмана: — Пошлите кого-нибудь вниз, освободите всех христиан, что на веслах. Поднять их на палубу, напоить-накормить. Их места пускай займут пленные. Легкораненых пиратов на цепи и в трюм. От остальных избавиться.
— Слушаюсь, дон адмирал, — отозвался капитан.
Дон Гарсия приостановился, хозяйски оглядывая галеру.
— Судно-то какое пригожее… Флоту Его Величества каждое такое прибавление на пользу.
Когда из-под палубы кое-как, с посторонней помощью, стали выскребаться жалкого вида фигуры, Томас, занятый прочисткой раны Ричарда, отвлекся. Вид этих изнуренных бедолаг, скрюченных от постоянной согбенности под низкой палубой корсарской галеры, в грязи и коростах, со сбитыми кандалами руками, пробудил у Томаса целую череду нелегких воспоминаний.
— На людей и то не похожи, — пробормотал при виде их Ричард.
Что и говорить. Гребцы, приведенные на испанский флагман из казематов барселонской цитадели, тоже, прямо скажем, образцом ухоженности не смотрелись, но им за зиму хотя бы дана была возможность отдохнуть, подкормиться и соскрести с себя грязь. Эти же ковыляющие по палубе доходяги доведены были до крайнего — можно сказать, предельного — истощения. На поднесенные хлеб и сыр отпущенники накинулись с остервенением. Испанские солдаты взирали на страдальцев с жалостью; сдирая одеяния с пленных, они вручали их единоверцам. Когда из-под палубы поднят был последний христианин, корсаров погнали вниз, в цепи и на весла: гребите теперь до могилы на судне, что недавно было ваше, а стало наше.
— Подобные превратности судьбы на море не в диковинку, — пояснил своему эсквайру Томас. — Смею заверить, ты к этому привыкнешь — если, понятно, доживешь. А теперь притихни: будет больновато.
В недурно экипированном лекарском рундучке, обнаруженном в капитанской каюте галеры, Томас разжился иглой и ниткой и сейчас, с прищуром продев нить в ушко, скатал ее кончики в узелок.
— Держи руку на отлете и не дергайся.
Ричард подчинился; глянув напоследок на припухлые края раны, он отвернулся и уставил взгляд на ближний из галеонов, где экипаж сейчас был занят латанием одного из парусов, продранных вражеской картечью. Томас, аккуратно сжав левой рукой краешки раны, проткнул иглой кожу и продел следом нить; когда узелок уперся в кожу, края плотно прилегли друг к другу. За первым стежком последовал второй, и так далее по длине разреза. Ричард, стиснув зубы, терпел.
— Признаться, какой-то момент я думал, что полезть за мной в драку ты все же не отважишься, — откровенничал Томас, стараясь чем-нибудь отвлечь внимание юноши от малоприятной процедуры. — Перед самым абордажем. А ты и в самом деле боялся?
— Я же сказал, что да, — мельком глянул Томас.
— Вот те раз. А дрался как лев.
— Меня этому учили.
— И надо сказать, учили как следует… Кто же был твой наставник?
— Один из людей Уолсингема.
— Солдат?
— Скорее бриганд, [40] — Ричард усмехнулся. — Он верховодил одной из лондонских банд. Был приговорен к повешению, но Уолсингем предложил ему жизнь в обмен на службу и безоговорочное подчинение. Поиск скрытых врагов и всякое такое. А во время, свободное от изменников короны, он должен был обучать остальных шпионов владению клинком и приемам уличного боя.
— Ах вон оно что. Куртуазия, я так понимаю, в обучение не входила.
— Куда там… Задача ставилась научиться убивать быстро и бесшумно.
Томас, не отвлекаясь от стежков, кивнул.
— Только до сегодняшнего дня убивать человека тебе, по-видимому, не доводилось.
Юноша молчаливо опустил глаза на палубу.
— Нет.
— Решиться на этот шаг не так уж и просто, Ричард. Настоящая трагедия в том, что, убив раз, на каждое последующее убийство ты идешь со все более легким сердцем. А потом, по прошествии лет, перед тобой встает мучительный вопрос: а можешь ли ты вспомнить, каким человеком был до того, как душу твою запятнала кровь собрата? Ведь чем больше убиваешь, тем сложнее вспомнить.
— Вы так думаете?
— Я это знаю, — тихо уточнил Томас. — И с этим, тяготясь, живу.
— Вы поэтому оставили Орден?
— Извини, но это уже мое дело… А впрочем, соглашусь: отчасти причиной моего ухода со службы послужило и это. Убийство сделалось занятием таким пресным и обыденным, что утратило всякий смысл. То же самое и у врага. Обе стороны познали это сполна, отчего вышла несомненная, хотя и единственная, польза: усовершенствовалось само представление о ненависти и возмездии.
Думы эсквайра над вышесказанным нарушил лишь очередной укол иглы.
— Так отчего вы опять здесь? — поморщась, спросил он. — Вы же могли дать сэрам Роберту и Фрэнсису отказ. Они бы подыскали себе другого.
Томас, благодушно приподняв брови, усмехнулся.
— Меня призвал мой Орден, а ему я давал клятву. Да и у ваших хозяев вряд ли нашелся бы более подходящий кандидат. Им нужен человек именно из Ордена Святого Иоанна и вместе с тем не настолько фанатично приверженный его девизу. Твои господа, юный Ричард, очень проницательные люди. Они читают меня как раскрытую книгу. — Томас примолк, ненадолго задумавшись еще об одной, сугубо своей, причине, подвигнувшей его к возвращению на Мальту: неодолимое желание знать, что же сталось с Марией. Или же высокопоставленным королевским соглядатаям известно и это? Он посмотрел на Ричарда: — Может статься, они даже прозорливее, чем я о них думал.
— Сэр?
— Это я так, к слову. Ну ладно, еще один стежок, и все готово.
Ричард нетерпеливо скрипнул зубами под очередным уколом, Томас же торжественным движением перерезал нитку кинжалом и завязал еще один узелок. Взыскательно оглядев свою работу, он принесенным из рундука рулончиком льняной ткани обмотал своему эсквайру руку.
— Ну вот. Через месяц затянется, если только не размахивать рукой и не тревожить швы.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Ричард, бережно опуская руку.
Томас выпрямился и, разминая затекшие от сидения на корточках ноги, оглядел пространство галеры. Трупы с нее повыкидывали за борт, палубу окатили водой, чтобы смыть основную часть крови. Порванные паруса более-менее залатали, так что трофейное судно вполне было готово продолжить следование. Остальные галеры уже снова выстроились вокруг галеонов; оставалось лишь расставить караул над сменившей хозяев командой.