— Нужны ключи, — пробормотал Томас.
— Да откуда они у них, — уверенно, будто зная, бросил оруженосец, извлекая из своей сумки небольшой набор инструментов на медном кольце. — Орудия ремесла, — видя озадаченность Томаса, пояснил он с ухмылкой.
Подавшись чуть вбок, чтобы на замок как следует падал свет, Ричард с прищуром вгляделся и выбрал два инструмента, которыми, вставив их в скважину, нежно опробовал механизм замка. Томас следил за этим с зачарованным восторгом, как зритель за священнодействием фокусника. С замка взгляд непроизвольно перешел на сосредоточенное, можно даже сказать одухотворенное, лицо юноши. Вот что-то негромко щелкнуло, затем еще, и Ричард, убрав инструменты, поднял засов. Дверь приоткрылась, беззвучная на хорошо смазанных петлях, и из темных недр пахнуло застойной прохладой.
— Огня, — кивком указал Ричард.
Томас подхватил две толстых свечи в подсвечниках и, возвратившись, протянул одну.
Едва углубившись под арку, он буквально кожей ощутил огромность пространства уже до того, как неровный свет свеч скудно обозначил его примерные габариты. Вверх покато уходили своды, а стены укрепляли могучие контрфорсы, берущие на себя исполинский вес давящего сверху форта. Потолок был не очень высоким, но само помещение привольно простиралось и вдоль, и вширь, а посередине его делили надвое кряжистые колонны. В неверных отсветах нескончаемо тянулись ряды деревянных настилов, уходя во мглу. А на них — корзины со свитками, всевозможные гроссбухи, скрепленные стопы реестров и ведомостей… и сундуки, сундуки, сундуки, из которых некоторые запаяны воском, чтобы не проникала сырость. В воздухе ощущалось невесомое движение с запахом легкой затхлости — судя по всему, подземелье естественным образом проветривалось во избежание плесени.
— Ух ты, — растерянно ахнул Ричард. — А сундуков-то здесь, должно быть, сотни… Тысячи. Искать надо быстро, пока не закончилась служба и не возвратился гарнизон.
— Тогда ты начинай с этой половины помещения, — определился Томас, — а я — с той.
Они разделились и пошли вдоль узких проходов между полками, периодически сгибаясь, чтобы разглядеть самые нижние. Сундуков здесь, в хранилище, было хоть отбавляй, и Томас внимательно оглядывал каждый, который был черным или из темного дерева с медной оковкой и застежками; главное, чтобы на крышке был заветный герб. Подгоняло неуклонное ощущение, что время истекает. В зависимости от страсти и выносливости Роберта Эболийского, проповедь может занять пару часов, может, чуть больше. Однако учитывая общую усталость защитников, ее можно было и свернуть, причем существенно.
В конце первого ряда полок обнаружилось пространство, забранное толстой, вделанной в пол и потолок решеткой. Дверь, тоже решетчатая, держалась на двух мощных засовах с крепкой ответной частью, поверх которой висели еще и внушительного вида замки. Внутри громоздились десятки все тех же сундуков и ларцов, а у стены сквозь пыль матово сияли рулоны шелка и штуки драгоценной парчи. Чуть в стороне на прибитой доске рыбинами висели ятаганы, гарды и рукояти которых уснащали драгоценные каменья, а также золотая и серебряная резьба. Вот она, сокровищница Ордена, награбленная с кораблей и прибрежных городов и поселений мусульманского мира. Богатства, способные затмить казну иного европейского монарха. Оплаченные кровью сотен рыцарей, тысяч солдат и множества безвестных простолюдинов, все во имя святой веры. При виде этих богатств тошнотворной изжогой разливалась мысль о десятилетиях — да что там, веках — страдания, которое олицетворяли собой эти сокровища; из трясины минувшего и вплоть до сегодняшнего момента осады, которой еще тянуться и тянуться невесть сколько недель и месяцев, пока ее снимут (и снимут ли?). Впрочем, и тогда противостояние передастся из поколения в поколение и будет снова длиться и длиться, уходя в ненастную даль времен. И ныне, и присно, и во веки веков. Пока человечество когда-нибудь не исцелится от религии.
Если устройство мира действительно божественно, то на все деяния, творимые именем Божьим, сам Всевышний сейчас, безусловно, взирает с неприкрытым ужасом. Что же до Томаса, то он этого божественного присутствия никак не замечал, не чувствовал даже дуновения, а вглядываясь, сознавал лишь безучастные элементы осязаемого мира, равно облекающего растения, животных, а также людей и их верования с неизменным, слегка высокомерным безразличием. За такие мысли, понятно, по головке не погладят. Опасные мыслишки-то. Более того, губительные. А потому Томас старался их удерживать и даже молитвенно стоял на коленях вместе с прочими верующими, словно в попытке скрыть свои подлинные чувства от себя с таким же успехом, как и от остальных.
Невдалеке что-то довольно громко звякнуло об пол, так что Томас, обернувшись, невольно сжал плечи. Местонахождение Ричарда угадывалось по мутному пятну света среди полок.
— Ричард? — окликнул Томас, насколько того допускала осторожность.
— Кажется, есть. Да… Да, я нашел! Вот он, здесь.
Томас поторопился, лавируя между настилов, и застал своего компаньона над небольшим сундуком, выдвинутым из-под нижней полки. В самом деле, в тусклом свете подсвечника виднелся герб злосчастного Питера де Лонси, искусно прорисованный по выпуклому рельефу. Там, где прошлась рука Ричарда, стирая наросшую за десятилетия паутину пыли, поблескивал лак. Добротность изделия подчеркивали аккуратные полосы медной ковки. Спереди на сундуке красовался изящный замочек. Ричард снова выудил свои приспособления.
— Держите свечу над замком. Ближе, вот так… С этим, боюсь, придется повозиться. — Он выбрал отмычку потоньше и вставил в скважину. Лицо его застыло в строгой сосредоточенности; пальцы вкрадчиво выщупывали, искали наугад тонкие нюансы механизма. — Не могу до конца прочувствовать зубчики… Тонкая работа, такие механизмы редко встречаются… Ч-черт.
Эту отмычку он вынул и выбрал другую, самую мелкую из всех, что были на кольце. Снова приступил, прикрыв глаза. Пальцы напряженно работали, казалось, независимо от тела. Напряжение передавалось и Томасу; не выдержав, он отвел взгляд и стал взволнованно смотреть в сторону выхода из хранилища.
— Долго еще?
Ричард сердито открыл глаза.
— Не дольше, чем надо. Умоляю, дайте сосредоточиться.
— Да-да, конечно. Но все равно поторопись.
Юноша снова весь ушел в работу, стиснув зубы в мучительном усилии уловить, прочувствовать, разгадать норов упрямого устройства. Наконец, вынув отмычку, он устало отер лоб.
— Не получается. Работа этого замочника, похоже, мне не по зубам. Прямо-таки гений мастерил.
— А ну-ка посмотрим, сдюжит ли твой гений против моего архимедова рычага. — Томас на корточках примостился возле Ричарда, вынув при этом кинжал. Тонкое, но прочное лезвие протиснулось в малозаметную щель между крышкой сундука и корпусом, как раз рядом с замком.
— Что вы делаете? — насторожился Ричард.
— А вот что, — крякнув в усилии, Томас обеими руками что было силы даванул на перекрестье рукоятки — сначала раз, потом другой. Лезвие, звякнув, подлетело, наддав снизу по внезапно подпрыгнувшей крышке. — Понял?