— Чтобы с самого начала выработать хорошие привычки? — спросил новианин.
— Да, да, — подтвердил Джордж, радуясь, что собеседник уже начал понимать его.
— А как быть с математикой?
— Это легче всего, сэр… достопочтенный. Математика отличается от других технических дисциплин. Она начинается с некоторых простых принципов и лишь постепенно усложняется. Можно приступить к изучению математики, ничего о ней не зная. Она практически и предназначена для этого. А познакомившись с соответствующими разделами математики, уже нетрудно разобраться в книгах по технике. Особенно если начать с легких.
— А разве есть легкие книги?
— Безусловно. Но если бы их и не было, специалисты, которых вы уже имеете, могут написать их. Наверное, некоторые из них сумеют выразить свои знания с помощью слов и символов.
— Боже мой! — сказал новианин, обращаясь к сгрудившимся вокруг него людям. — У этого чертенка на все есть ответ.
— Да, да! — вскричал Джордж. — Спрашивайте!
— А сами-то вы пробовали учиться по книгам? Или это только ваша теория?
Джордж быстро оглянулся на Индженеску, но историк сохранял полную невозмутимость. Его лицо выражало только легкий интерес.
— Да, — сказал Джордж.
— И вы считаете, что из этого что-нибудь получается?
— Да, достопочтенный, — заверил Джордж. — Возьмите меня с собой на Новию. Я могу составить программу и руководить…
— Погодите, у меня есть еще несколько вопросов. Как вы думаете, сколько вам понадобится времени, чтобы стать металлургом, умеющим обращаться со спектрографом Бимена, если предположить, что вы начнете учиться, не имея никаких знаний, и не будете пользоваться образовательными лентами?
Джордж заколебался.
— Ну… может быть, несколько лет.
— Два года? Пять? Десять?
— Еще не знаю, достопочтенный.
— Итак, на самый главный вопрос у вас не нашлось ответа. Ну, скажем, пять лет. Вас устраивает этот срок?
— Думаю, что да.
— Отлично. Итак, в течение пяти лет человек изучает металлургию по вашему методу. Вы не можете не согласиться, что все это время он для нас абсолютно бесполезен, но его нужно кормить, обеспечить жильем и платить ему.
— Но…
— Дайте мне кончить. К тому времени, когда он будет готов и сможет пользоваться спектрографом Бимена, пройдет пять лет. Вам не кажется, что тогда у нас уже появятся усовершенствованные модели этого прибора, с которыми он не сумеет обращаться?
— Но ведь к тому времени он станет опытным учеником и усвоение новых деталей будет для него вопросом дней.
— По-вашему, это так. Ладно, предположим, что этот ваш друг, например, сумел самостоятельно изучить прибор Бимена; сможет ли сравниться его умение с умением участника состязания, который получил его посредством лент?
— Может быть, и нет… — начал Джордж.
— То-то же, — сказал новианин.
— Погодите, дайте кончить мне. Даже если он знает кое-что хуже, чем тот, другой, в данном случае важно то, что он может учиться дальше. Он сможет придумывать новое, на что не способен ни один человек, получивший образование с лент. У вас будет запас людей, способных к самостоятельному мышлению…
— А вы в процессе своей учебы придумали что-нибудь новое? — спросил новианин.
— Нет, но ведь я один, и я не так уж долго учился…
— Да… Ну-с, дамы и господа, мы достаточно позабавились?
— Постойте! — внезапно испугавшись, крикнул Джордж. — Я хочу договориться с вами о личной встрече. Есть вещи, которые я не могу объяснить по видеофону. Ряд деталей…
Новианин уже не смотрел на Джорджа.
— Индженеску! По-моему, я исполнил вашу просьбу. Право же, завтра у меня очень напряженный день. Всего хорошего.
Экран погас.
Руки Джорджа взметнулись к экрану в бессмысленной попытке вновь его оживить.
— Он не поверил мне! Не поверил!
— Да, Джордж, не поверил. Неужели вы серьезно думали, что он поверит? — сказал Индженеску.
Но Джордж не слушал.
— Почему же? Ведь это правда. Это так для него выгодно. Никакого риска. Только я и еще несколько… Обучение десятка людей в течение даже многих лет обошлось бы дешевле, чем один готовый специалист… Он был пьян! Пьян! Он не был способен понять.
Задыхаясь, Джордж оглянулся.
— Как мне с ним увидеться? Это необходимо. Все получилось не так, как нужно. Я не должен был говорить с ним по видеофону. Мне нужно время. И чтобы лично. Как мне…
— Он откажется принять вас, Джордж, — сказал Индженеску. — А если и согласится, то все равно вам не поверит.
— Нет, поверит, уверяю вас. Когда он будет трезв, он… — Джордж повернулся к историку, и глаза его широко раскрылись. — Почему вы называете меня Джорджем?
— А разве это не ваше имя? Джордж Плейтен?
— Вы знаете, кто я?
— Я знаю о вас все.
Джордж замер, и только его грудь тяжело вздымалась.
— Я хочу помочь вам, Джордж, — сказал Индженеску. — Я уже говорил вам об этом. Я давно изучаю вас и хочу вам помочь.
— Мне не нужна помощь! — крикнул Джордж. — Я не слабоумный! Весь мир выжил из ума, но не я!
Он стремительно повернулся и бросился к двери.
За ней стояли два полицейских, которые его немедленно схватили.
Как Джордж ни вырывался, шприц коснулся его шеи под подбородком. И все кончилось. Последнее, что осталось в его памяти, было лицо Индженеску, который с легкой тревогой наблюдал за происходящим.
Когда Джордж открыл глаза, он увидел белый потолок. Он помнил, что произошло. Но помнил, как сквозь туман, словно это произошло с кем-то другим. Он смотрел на потолок до тех пор, пока не наполнился его белизной, казалось, освобождавшей его мозг для новых идей, для иных путей мышления.
Он не знал, как долго лежал так, прислушиваясь к течению своих мыслей.
— Ты проснулся? — раздался чей-то голос.
И Джордж впервые услышал свой собственный стон. Неужели он стонал? Он попытался повернуть голову.
— Тебе больно, Джордж? — спросил голос.
— Смешно, — прошептал Джордж. — Я так хотел покинуть Землю. Я же ничего не понимал.
— Ты знаешь, где ты?
— Снова в… в приюте. — Джорджу удалось повернуться. Голос принадлежал Омани.
— Смешно, как я ничего не понимал, — сказал Джордж.