Убитых ворон с аппетитом жрал ротвейлер охранника. Но сейчас, разумеется, речь шла вовсе не о воронах. Отставив заряженную винтовку к стене, Арцыбашев со стуком распахнул балконную дверь и рывком отодвинул занавеску. С балкона открывался отличный вид на косогор, пляж и реку, превратившуюся в сплошной поток расплавленного золота под лучами закатного солнца. Евгений слегка поморщился: солнечный блеск резал глаза, мешая целиться. Он посмотрел на часы. У него было еще минут пятнадцать до условленного времени – целых пятнадцать минут, в течение которых никуда не нужно было спешить.
Арцыбашев развернул складное кресло-качалку, установил его на балконе и уселся, положив винтовку на колени. По всему телу сразу же поползло предательское ощущение блаженного покоя, глаза начали слипаться. Он встряхнулся, пошарил по многочисленным карманам куртки и вытащил пачку “парламента” и зажигалку. Курить ему не хотелось, но проспать появление нужного человека он не мог. Он губами вытянул из пачки сигарету, со щелчком откинул крышку зажигалки и крутанул колесико. Ароматный дымок поплыл параллельно выложенному каменными плитками полу, на мгновение задержался, зацепившись за перила, и растаял в вечернем воздухе. Евгений проводил его взглядом, рассеянно заталкивая пачку обратно в карман, и блаженно потянулся, хрустнув суставами.
Он был доволен, потому что оказался пригодным для осуществления того безумного плана, который сочинил, играя сам с собой в некое подобие запутанной игры, состоявшей из вопросов и ответов. “Если я так, – спрашивал он себя, – тогда как они?.. А если они так, тогда я что?” Постепенно все ответы слились в один: делай, как считаешь нужным, только действуй быстро, без оглядки и убери всех исполнителей до единого. Из этого следовало, что ему лично придется убить несколько человек, и это волновало его больше всего: он не знал, как поведет себя в решительный момент. “Это необходимо, – уговаривал он себя. – Иначе все рухнет.., точнее, рухнешь ты сам, и с таким треском, что слышно будет на твоих любимых Сейшелах”.
Он усмехнулся, забрасывая ногу на ногу и поправляя винтовку, чтобы та ненароком не съехала с колен. На деле все оказалось просто. Сложно было выстрелить в лицо Воробейчику, но он справился с этим – просто нажал, где надо, и Воробейчик упал, заливая кровью сиденье своего новенького “мерса”. А Стаса и его придурков он словно бы и вовсе не убивал: просто соединил проводки так, как было написано в нацарапанной от руки инструкции, зацепил петельку за крючок, как на рисунке, аккуратно запер дверь и ушел… Теперь оставалось выстрелить всего один раз, и все будет кончено. Тем более что на таком расстоянии, в общем-то, безразлично, в человека ты стреляешь, в ворону или в пластиковую бутылку.
Человек, которого он собирался застрелить сейчас, почти ничего не знал, но Арцыбашев не сомневался, что даже такой недоумок, как его последняя жертва, сможет догадаться, что к чему, как только узнает свежие новости. А в том, что он их узнает, можно было не сомневаться: о нападении на броневик и гибели двух инкассаторов через несколько часов будет шуметь половина Москвы.
Арцыбашев ждал Михея – заболевшего напарника Мишки Сафонова. Разумеется, Михей и не думал травиться консервами. Подозрения Сафонова отчасти были оправданны: Михей мог бы уйти в запой, не помешай ему Арцыбашев. Когда Евгений изложил ему свое предложение, Михей тяжело замотал кудлатой спросонья головой.
– Это что же, Митрич, – хрипло спросил он, – ограбление, что ли? Сам себя обуть хочешь?
– Ты дослушай до конца, – посмеиваясь, сказал ему Арцыбашев. – Служба у ребят в последнее время спокойная, не грабили нас уже давненько – тьфу, тьфу, тьфу! – и замечаю я, что некоторые – вот ты, к примеру, – начинают расслабляться.
Михей дернулся и протер глаза тяжелым кулачищем. Разговор состоялся на кухне, где по углам пыльно поблескивала стеклотара, а по подоконнику нагло гулял рыжий таракан.
– Обижаете, Митрич, – дыша перегаром, сказал он.
– Я не обижаю, а привожу пример, – продолжая улыбаться, сказал Арцыбашев. – Не все расслабляются так, как ты. Но добром это не кончится. Так вот, я решил устроить что-то вроде учений… Тренировка такая, понимаешь?
– Тренировка? – переспросил Михей, озабоченно хмуря клочковатые брови.
– Да. Я заплатил людям, они организуют что-то вроде налета… У наших ребят будут холостые патроны, но им об этом скажут потом, когда все кончится.
– Холостые? – снова переспросил Михей. На его лице медленно проступило что-то вроде настоящего испуга. – Митрич, а как же… А вдруг настоящий налет? Разве ж можно?
– Да какой налет, чудак! В мешках будет резаная бумага, – для разнообразия сказал правду Арцыбашев. – Не веришь – спроси у Воробейчика, хотя он, конечно, тебе ничего не скажет. В общем, все это фуфло, но ребята об этом знать не должны. Особенно наш новичок. Парень он хороший, я ему доверяю, но проверить, сам понимаешь, не помешает.
– Крутите вы чего-то, Митрич, – с внезапной вспышкой проницательности пробормотал Михей. – Проверки какие-то… Сроду у нас никаких проверок не было, кроме финансовых.
– Жизнь не стоит на месте, Михей, – сказал Арцыбашев, – времена меняются. Взрывов в метро у нас тоже раньше не было, и организованной преступности… И алкоголики, между прочим, банки не охраняли.
Михей снова вздрогнул, но на сей раз решил промолчать. Он с грохотом ударил горлышком пивной бутылки о край стола, сбивая колпачок, и присосался к ней, как клоп. Некоторое время Арцыбашев, брезгливо морщась, наблюдал за тем, как он жадно глотает, обливаясь пенящейся жидкостью, потом протянул руку и силой отобрал у Михея бутылку.
– Хватит, – сказал он. – Так ты достанешь машину? Сделаешь – двести баксов, считай, твои.
– Двести тугриков? – переспросил Михей. – Это, конечно, хорошо, только что-то многовато…
– Дело важное, – объяснил Арцыбашев. – И потом, секретность. Строго между нами. Только ты и я.
Ну, и еще Воробейчик. За деньгами приедешь ко мне на дачу. Знаешь, где это?
Он объяснил, как добраться до дачи, посоветовал взять лодку в деревне выше по течению реки.
– Не хочу, чтобы соседи тебя видели, – сказал он. – А так подплывешь на лодке – тихо-мирно, чинно-благородно, с удочкой, вроде ты рыбак… Коньячку тебе накапаю, денежки отдам… Заодно и проветришься, а то на тебе скоро плесень вырастет.
– Ох, Митрич, – снова с сомнением повторил Михей, – чего-то вы.., того.
– Двести баксов, – с нажимом повторил Арцыбашев.
– А триста? – спросил сообразительный Михей. Арцыбашев ухмыльнулся. Он спокойно мог пообещать этому кретину хоть триста тысяч, но тогда тот непременно догадался бы, что дело нечисто. Он был алкоголиком, но, кроме этого, он был еще и профессиональным охранником и мог запросто поделиться своими подозрениями с начальником охраны, а то и с милицией. Поэтому Арцыбашев резко погасил улыбку и спросил, немного подавшись вперед:
– А коленом под зад? За прогулы, а? За систематическое пьянство на рабочем месте и полное служебное несоответствие… Как тебе такой вариант?