Дэн кивнул. Естественно, что человек хочет привлечь внимание туристов к этой полузаросшей тропе – но так же естественно и то, что туристы не спешат появляться.
– В один прекрасный день я ей покажу, кто дурак, а кто ловкий и умный, – пробормотал Де Кейн, главным образом для себя, и безнадежно вздохнул. – Ну что ж, спокойной ночи. – Он пошел в сторону дома, и лягушки выпрыгивали у него из-под ног.
Дэн внес рюкзак в коттедж. В ванной он нашел обмылок и, раздевшись до пояса, тщательно вымыл лицо и руки холодной водой. Потом смочил кусок туалетной бумаги и протер им баранку. Вернувшись, он обнаружил на столике рядом с кроватью журнал “Ньюсуик” полугодовой давности с фотографией Саддама Хусейна на обложке. Под журналом его ждала куда более полезная находка – колода карт. Дэн уселся на кровать, снял наручные часы и положил их перед собой. Было двенадцать минут десятого; он решил, что звонить будет в одиннадцать.
Раскладывая один за другим пасьянсы, Дэн пытался выбросить из памяти лицо умирающего Бленчерда. Через несколько часов он либо увидит Чеда, либо окажется на заднем сиденье полицейской машины. Оправдан ли такой риск? Дэн полагал, что оправдан. Но сейчас ему оставалось лишь ждать и раскладывать карты. А секундная стрелка часов бежала, и будущее приближалось неотвратимо.
Как раз в то время, когда Дэн отъезжал от домика Гвинна, черный “кадиллак” с разбитой передней фарой и вмятой дверью свернул на стоянку у мотеля “Старый Плантатор” возле аэропорта.
В душном вечернем мраке это место выглядело так, словно через него только что прошла армия генерала Шермана. Флинт проехал мимо ржавого орудия, которое было демонстративно нацелено на север. С облезлого шеста свисал разодранный в клочья флаг конфедератов. Если по замыслу архитекторов контора была уменьшенной копией дома плантатора, то все остальное, без сомнения, предназначалось лишь для рабов. В грязной воде в бассейне плавал мусор, а возле старого Линкольна на бетонном постаменте сидели за бутылкой двое забулдыг. Флинт остановил машину перед дверью с номером 23 и выбрался из кабины. Под его рубашкой Клинт заворочался в беспокойном сне. Из соседнего окна донесся взрыв витиеватой ругани; выжженная солнцем трава была усыпана мусором и жестянками из-под пива. Флинт подумал, что Юг совсем не похож на тот, каким он себе его представлял.
Он постучал в дверь. Внутри залаяла собака, а потом послышался мужской голос:
– Все в порядке, Мамми.
Этот голос… Он показался Флинту знакомым.
Щелкнул замок. Дверь открылась ровно настолько, насколько позволяла цепочка.
Флинт увидел половину пухлого лица и синий, как сапфир, глаз. На лоб свисала прядь темно-каштановых волос.
– Да, сэр? – спросил все тот же глубокий, слегка скрипучий, до невозможного знакомый голос. Собака продолжала заливаться лаем в глубине комнаты.
– Я Флинт Морто. Меня прислал Смотс.
– О, так точно, сэр! Входите! – Мужчина снял цепочку, открыл пошире дверь, и Флинт замер, едва не задохнувшись от испуга.
Стоящий перед ним человек, одетый в черные брюки и красную рубашку с широким стоячим воротником и серебряными блестками на плечах, умер четырнадцать лет назад.
– Успокойся, Мамми, – сказал Элвис Пресли с нервной усмешкой. – Не бойтесь, – добавил он, обращаясь к Флинту. – Она лает, но не кусается.
– Так вы… – Нет, конечно, это было невозможно! – Кто вы такой, черт возьми?
– Меня зовут Пелвис Эйсли. – Мужчина протянул Флинту толстую руку; пальцы его были унизаны эффектными кольцами с фальшивыми бриллиантами. Флинт бросил на них короткий взгляд, и мужчина после секундного колебания убрал руку, будто испугавшись, что сделал что-то оскорбительное. – Мамми, отойди-ка подальше! Дай гостю войти! Входите, и прошу извинить за беспорядок!
Флинт переступил порог, словно во сне. Пелвис Эйсли – толстобрюхий, толстощекий двойник Элвиса Пресли, каким тот был за год до смерти в Грейсленде – закрыл дверь, вновь запер ее и смахнул с ближайшего стула сумку с продуктами. Она была набита, как заметил Флинт, упаковками с картофельными чипсами, жареными пончиками и другой едой, такой же дрянной. – Присядьте сюда, мистер Морто.
– Это что, шутка? – спросил Флинт.
– Сэр?
В задницу Флинта вонзилась пружина, и только после этого» он сообразил, что все-таки сел на стул.
– Это должно быть… – Но прежде чем он успел закончить фразу, маленькое лающее существо вскочило ему на колени. Влажный собачий нор его был приплюснут, а глаза напоминали выпуклые луковицы. Пес стал тявкать Флинту прямо в лицо.
– Мамми! – всплеснул руками Пелвис. – Следи за своим поведением! – Он снял бульдога с колен Флинта и поставил на пол, но собака тут же запрыгнула обратно.
– Я полагаю, вы ей понравились, – сказал Пелвис, улыбаясь улыбкой Элвиса.
– Я… терпеть не могу… собак, – ответил Флинт леденящим шепотом. – Заберите ее от меня. Немедленно.
– Ах, господи, Мамми! – Пелвис взял собаку на руки и прижал к своему колыхающемуся животу, а она продолжала лаять и вырываться. Ее водянистые глазки неотрывно следили за Флинтом.
– Не хотите ли чего-нибудь выпить, мистер Мор-то? Как насчет простокваши?
– Нет. – Один только запах простокваши причинял Флинту смертельные муки.
– Если хотите что-нибудь съесть – есть маринованные свиные ножки…
– Эйсли, – прервал его Флинт, – сколько этот сукин сын платит тебе?
– Сэр?
– Смотс. Сколько он заплатил тебе за этот розыгрыш? Пелвис нахмурился. Теперь у них с собакой был одинаково недоуменный вид.
– Не уверен, что понимаю, о чем вы говорите, сэр.
– Ну ладно, шутка вышла на славу! Смотри, вот я уже смеюсь! – Флинт встал. Лицо его было мрачным. Он оглядел небольшую тесную комнату и понял, что житейские привычки Эйсли полностью соответствовали простокваше и маринованным свиным ножкам. К стене был прикреплен кнопками большой плакат с изображением Элвиса Пресли. Это был еще прежний, опасный Элвис, с кошачьей улыбкой; таким он был до тех пор, пока Лас-Вегас не вытравил последнюю тень Мемфиса из его души. На столе стояли несколько бюстов Элвиса, картонная копия Грейсленда, оправленная в рамку фотография Элвиса со своей темноглазой матерью, и дюжина других безделушек и сувениров, которые вызвали у Флинта глубокое отвращение. На противоположной стене висело выполненное в черных тонах изображение Элвиса и Иисуса, играющих на гитарах на ступенях того, что, вероятнее всего, следовало считать проходом на небеса. Флинт почувствовал тошноту. – Да как ты можешь жить в этом дерьме?
Несколько мгновений Пелвис выглядел озадаченным. Потом по его лицу вновь растеклась улыбка.
– О, а вот теперь вы разыгрываете меня! – Мамми вырвалась из его рук и соскочила на пол. Флинт отпихнул ее ногой; она забралась на постель, заваленную пустыми пачками из-под чипсов, и вновь начала лаять.