Мэтью кивнул. Он слышал об этом от одного из заплесневелых пассажиров вчера в «Рыси», но его потрясло, как быстро и полно собрала эти новости вдова Шервин.
— Кит этот уже был ранен — наверное, акулы. Как бы там ни было, «Эмбри» врезалась в кита на всех парусах, и в носовых досках застрял кусок мяса размером с воз сена. Жуткая небось была грязь. И тогда сотнями налетели акулы. И плавали кругами возле судна днем и ночью. Сожрали этот кусок китового мяса начисто, и «Эмбри» стала набирать воду, с каждым часом погружаясь все сильнее.
— Вы это уже слышали, — сказал Мэтью.
— Нос кое-как залатали, но тут начался дождь. Гроза, молнии, огромные волны. — Вдова сама закачалась, будто в шторме. — Вот тогда треснула и упала грот-мачта. После шторма выглянуло солнце, ветер стих, и день за днем они торчали посреди остекленевшего моря. Капитан сошел с ума и хотел выбросить девицу за борт, но ему не дали — все знали, что это была всего лишь случайность. Как бы там ни было, а проповедник все же отлетел за борт. В общем, да. Это я уже слышала. А что у тебя еще есть?
Мэтью подумал, не интересно ли ей будет узнать, что Сесили все еще каждое утро за завтраком толкает его рылом в колени. Потом он оглянулся на дверь, удостоверился, что никто сейчас не входит, открыл рот и сказал, пока не успел передумать:
— За несколько дней до смерти доктора Годвина была найдена другая жертва убийства. Тело принесло течением Гудзона на одну ферму в десяти милях ниже города. Главный констебль эту информацию зажал.
Она тут же поняла почему:
— Четыре убийства вместо трех. Работа Маскера?
— Не могу сказать. Знаю только, что убитый — молодой мужчина, пока что не опознанный. — Он решил дать ей еще кусочек информации: — Множественные колотые раны.
Она присвистнула, оценив важность сведений.
— А откуда узнал ты?
— Тоже не могу сказать. Но могу сказать, что тело видел своими глазами.
— И на близком расстоянии, как я понимаю. Ты бы сходил домой да смешил рубашку, пока на тебя стервятники не стали слетаться. И пока я считаю, что мы с тобой квиты.
Оставшись один в кабинете магистрата, Мэтью снова задумался, насколько разумно было посвящать в это дело вдову. Но она может оказаться настолько полезным источником сведений, что можно рассматривать это как плату вперед.
Прошло минут десять, и Пауэрс с Грейтхаузом вернулись. Мэтью отметил про себя, что Грейтхауз, очевидно, рассказал магистрату про профессора Фелла, потому что лицо Пауэрса осунулось, под глазами легли круги. Он снял пальто и шляпу, повесил их на крючки. Потом сказал:
— Мэтью, ты свободен от своих обязанностей.
— Простите, сэр?
— Свободен от своих обязанностей, — повторил магистрат.
— Но я уже почти закончил, сэр.
— Ты совсем закончил. На сегодня, на завтра и навсегда вообще. Ты полностью перешел на работу в агентство «Герральд», и у мистера Грейтхауза есть для тебя сообщение.
Грейтхауз держал в руках конверт:
— У нас есть письменный запрос, доставленный вчера в «Док-хаус-инн». Мы с тобой отправляемся в деловую поездку.
— Поездку? А куда?
— Слишком много вопросов для младшего партнера. Чего сидишь? Клади перо и поехали.
Мэтью положил перо на место. Закрыл крышкой чернильницу, не без трепета, понимая, что это может быть — даже и есть — последний раз.
— Сэр? — обратился он к магистрату, вставая. — Я вам больше не понадоблюсь?
Суровое, почти мрачное лицо Пауэрса медленно смягчилось. Даже улыбка появилась, хоть и невеселая.
— Нет, — ответил он, — не понадобишься. Я думаю, ты будешь теперь нужен в другом месте, далеко-далеко от этих свинокрадов, карманников и нарушителей указа. Ты помнишь, что я тебе говорил? Насчет будущей профессии, подходящей к твоим способностям? Ну вот, я верю — и Хадсон тоже, — что ты с гораздо большей пользой применишь свои таланты в большом мире, а не в этой конторе за этим столом. Да и клерков всегда хватает других. Так что вперед, и удачи тебе.
Мэтью не знал, что на это сказать. Он, конечно, предполагал, что приближается эта минута, но вот сейчас как-то не чувствовал себя к ней готовым.
Видя его заметные колебания, Грейтхауз заметил:
— Нам еще ехать почти целый день. Я был бы признателен за несколько большую быстроту движений.
Магистрат Пауэрс сел за стол, перелистал какие-то бумаги, прокашлялся. Начал читать письмо — которое уже читал сегодня.
Грейтхауз подошел к двери, открыл ее.
— Сэр? — сказал Мэтью, и Пауэрс поднял голову. — Я хотел поблагодарить вас, что взяли меня к себе. Дали мне возможность здесь работать. Я научился у вас очень многому.
— Твое учение только начинается, — ответил магистрат. — А сейчас, пока еще не ушел, обещай прийти на мою прощальную вечеринку. Договорились?
— Да, сэр, обещаю.
— Ну и хорошо. Если тебе что-нибудь понадобится, меня можно найти здесь. Пока что по крайней мере. — Он повел рукой в сторону Грейтхауза и открытой двери. — Иди.
Мэтью все еще колебался. Эта открытая дверь внезапно испугала его невероятно, мир за ней наполнился неуверенностью и опасностями. Мэтью понимал, что, выйдя в нее сейчас в обществе Хадсона Грейтхауза, он и сегодня, и завтра, и всегда будет начисто отделен от привычной жизни простого клерка. Но он знал, что терпение Грейтхауза не бесконечно, и пора ему выйти из одного мира в другой. Он только сказал магистрату:
— Еще раз спасибо вам, сэр, — и зашагал к двери, где ждал Грейтхауз.
Дверь закрылась. Мэтью остался снаружи.
Грейтхауз шел к лестнице широкими шагами, и у Мэтью уже не осталось сомнений, куда ему идти. Он догнал своего провожатого и пошел за ним вниз, на улицу, под низкое, молочного цвета, небо. Крупный гнедой конь Грейтхауза с белой звездочкой стоял, привязанный к ближайшей коновязи.
— Достань себе лошадь, — велел Грейтхауз. — У мужчины конь должен быть с огоньком, не такой дамский пони, как кобыла, на которой ты ездил. Справишься, раз справился с Упрямцем. Бери на сутки, потому что вернемся мы только завтра. Встретимся прямо здесь, как только ты управишься. Да, и возьми еще вот это прочитай. — Он дал Мэтью конверт, который раньше показывал. — Сегодня, если можно.
— Ладно.
Мэтью с конвертом в руке поспешил к Тобиасу Вайнкупу. Владельцу конюшни он объявил, что сегодня Сьюви брать не станет, и в ответ узнал, что осталось только две свободных лошади: Вулкан и Данте. Первый известен тем, что любит сбрасывать неопытных седоков, неожиданно начиная брыкаться, а у второго — непредсказуемый характер, и однажды он на воскресной прогулке укусил за плечо генерального прокурора Байнса. Мэтью выбрал Данте, решив, что цапнуть прокурора конь мог, увидев лошадиные зубы, а к тому же у него и у Мэтью есть некая общность вкусов.