Но столь благостная атмосфера не могла царить вечно, и довольно скоро французы погрязли в склоках и внутренних разборках. Рошамбо схватился в споре с Ла Файетом, которого Конгресс назначил на должность старшего адъютанта [79] Вашингтона и который уже считал себя солдатом бывалым и сведущим в военных вопросах. Молодой маркиз успел получить ранение в ногу, когда помогал американцам проигрывать битву в Пенсильвании, и теперь пытался учить Рошамбо, как проводить дислокацию. Это вылилось в унизительную пикировку, и Рошамбо написал Ла Файету, «как отец дорогому сыну», обвиняя того в личных амбициях.
«Это, конечно, очень хорошо, — сказал старый вояка, — считать Францию непобедимой, но позволю себе поделиться с тобой секретом, который я открыл за свой сорокалетний военный опыт. Легче всего победить тех солдат, которые потеряли доверие к своим командирам, а они теряют его сразу же, как только почувствуют, что их приносят в жертву ради достижения личной выгоды».
Летом 1779 года, чтобы оттянуть силы противника и дать возможность измотанному войску Вашингтона прийти в себя, Франция разыграла шуточное нападение на Британию. Армия численностью в 30 000 солдат подошла к берегам Ла-Манша и погрузилась на французские и испанские корабли. Однако многие корабли запаслись грязной питьевой водой, и, когда французы попытались спровоцировать бриттов на морской бой, английский флот скрылся из виду, вынуждая противника отплывать все дальше от берега. В конце концов, когда французские солдаты и моряки стали умирать, как мухи, от цинги и отравления водой, силы вторжения просто повернули назад во Францию. Говорят, что к тому времени Ла-Манш просто кишел трупами французов, так что жители Южной Англии перестали есть рыбу.
К счастью, по ту сторону Атлантики Рошамбо гораздо успешнее помогал Вашингтону, и в октябре 1781 года объединенная армия из 8000 французов и 9000 американцев одержала победу, которая, по крайней мере, в народной памяти американцев, закрепила их независимость. Был окружен последний оплот британцев — шеститысячная армия в Йорктауне, городе, который сегодня находится в штате Вирджиния. Половина солдат получили ранения или заразились оспой и другими болезнями, и британский командующий, Чарльз Корнуоллис, держался только потому, что ему обещали прислать подкрепление с севера. Но, когда французский флот отрезал все подходы с моря, Корнуоллису пришлось сдать Йорктаун, и на этом британское сопротивление американской независимости закончилось.
Церемония капитуляции была трогательным моментом франко-американского единения. Корнуоллис, сославшись на тяжелую болезнь, не смог присутствовать и прислал своего заместителя, ирландца, бригадного генерала Чарльза О’Хару, который попытался передать свой меч Рошамбо. Француз вежливо отказался, тем самым вынуждая британского офицера обратиться к американским властям, признавая их законность. О’Хара повернулся к Вашингтону, но тот тоже отказался принимать капитуляцию от низшего по званию офицера, и генералу О’Хара в конце концов пришлось отдать свой меч заместителю американского главнокомандующего, генерал-майору Бенджамину Линкольну (никакого отношения к Аврааму).
Помимо такой дипломатической поддержки, венчавшей конец британского правления, французам пришлось пожертвовать людьми при осаде Йорктауна, и эти потери значительно превосходили урон, понесенный американцами. Французы потеряли убитыми двести человек, американцы же не досчитались восьмидесяти солдат. И наконец, именно французский флот утопил последние надежды Корнуоллиса на спасение.
Вот почему может показаться неблагодарностью с американской стороны то, что они начали договариваться об официальном окончании войны с британцами, исключив из этих переговоров французов.
В последующем соглашении американцы и бритты явно задались общей целью выдавить из Америки французов. Британия признавала независимость американских колоний, но оставляла за собой Канаду. Бритты и американцы гарантировали друг другу беспрепятственный доступ к Миссисипи. И как только война закончилась, американцы повернулись спиной к французским трейдерам, прежде поставлявшим им оружие и провизию, и начали вести бизнес с британцами. Очень быстро бывшие враги стали лучшими приятелями.
Индейцам, разумеется, достался кукиш, и без протекции своего давнего покровителя Георга III их ожидал не очень-то веселый девятнадцатый век.
Все, что получила Франция от заокеанской эпопеи, это эмоциональный подъем на волне помощи угнетенным американцам в их борьбе против монархии — эту идею французам вскоре предстояло воплотить в жизнь в родной стране. Бедный Людовик XVI думал, что наносит коварный удар ножом в спину английского соседа. А на деле вышло так, что сунул собственную голову под нож гильотины.
Невероятно (а кто-то решит, что это чистой воды мазохизм), но Франции удалось возродить свою мечту о Французской Америке. А раздул это угасающее пламя (как потом и затоптал) не кто иной, как Наполеон Бонапарт.
Когда Америка добилась от Британии независимости, она владела только восточной половиной страны. Испании принадлежало гораздо больше земель в Северной Америке: по Парижскому договору 1763 года она получила французскую Луизиану, бескрайние и неизученные земли к западу от Миссисипи, включая Нувель-Орлеан.
Но у испанцев возникли проблемы на новых территориях. В Новом Орлеане вспыхнул бунт французского населения, безжалостно подавленный ирландским наемником, Александром О’Рейли; неудачными были и попытки воспрепятствовать свободному доступу американцев к торговым путям на Миссисипи. Америка активно пользовалась своим «правом депозита» в Новом Орлеане, используя город как склад для хранения товаров, курсирующих между американскими поселениями на восточном берегу. И получалось так, что испанская колонизация топталась на месте.
Наступил 1800 год. Франция уже оправилась от революционных беспорядков, и ее новый лидер Наполеон все активнее интересовался тем, что творится в мире. Он изучил испанское досье и обнаружил возможность для бартерной сделки, весьма выгодной как Франции, так и королю Испании Карлу IV. Франция могла бы вернуть себе беспокойную Луизиану в обмен на расширение территории, управляемой зятем Карла IV, герцогом Пармским, в Италии. Даже сегодня многие согласятся с тем, что несколько квадратных километров Тосканы стоят всех Миссури, Канзаса, Оклахомы и еще нескольких американских штатов в придачу, — но тогда Карла, похоже, более чем удовлетворили условия сделки. Однако Наполеон настоял на том, чтобы Испания не хвасталась новыми итальянскими приобретениями, поскольку хотел держать соглашение в тайне от американцев. В итоге несчастным французским луизианцам никто ничего не сказал, и они по-прежнему думали, что живут в испанской колонии.